Мне там очень повезло. Я ходил в матросской одежде, и моряки ко мне присмотрелись. У меня была форма. 64-5 на ней было написано. Это мотористы и радисты.
Это было очень давно, после того как полетел Юрий Гагарин. И он приехал как раз на корабль встречаться с моряками. Всех киношников прогнали с корабля, а меня оставили, потому что настолько ко мне пригляделись, что считали за своего. И я видел встречу Юрия Гагарина.
Потом мне «повезло». Я стал играть положительных людей. Кто-то решил, а почему он все время отрицательных играет? Надо дать ему что-нибудь хорошее. И дали такое хорошее — сейчас противно вспоминать.
Снимался в фильме, который называется «На завтрашней улице».
Это было великолепное время в моей жизни. Мы снимали два или три месяца на Плявенской ГЭС. Это — ударная стройка. На нее собрали лучших рабочих — ребят с разных строек. Там я видел, как прорвало перемычку, видел, что такое аврал, видел, как перекрывают реку. Впервые в жизни я увидел, как создается эта махина, которая потом на фотографиях выглядит так красиво и безобидно. Я видел, как ее создают своими руками люди.
В этом фильме я играл роль бригадира Маркина. Он очень положительный человек. Такой положительный, каких в жизни не бывает. Его все любят: друзья, жена, дети, начальство, посторонние люди… «Голубой» такой человек. Он живет в палатке. Жена у него просит, чтобы он квартиру получил. Палатка протекает, дети кашляют. А он говорит: «Ни за что! Пока все не получат, я не буду просить! Другим нужнее!»
Я не хотел играть эту роль, просил сценариста переменить. Неинтересно играть людей, покрашенных только одной — белой или черной — краской. У каждого человека есть черты и такие, и такие.
Интересно сыграть живого человека. И зритель наш избалован хорошими картинами, хорошими образами, настоящими людьми. Его не обманешь. Он сразу понимает, где правда, а где — нет.
Сейчас бы я не согласился играть такую роль. Тогда просто был молодой, неопытный, хватал все, что плохо лежит. Я имею в виду кино, конечно. Что ж вы так прям нехорошо рассмеялись?
Я одновременно снимался в Одессе в двух разных картинах. Играл две совершенно противоположные роли, двух разных людей. В фильме «Служили два товарища» я играл роль белогвардейца, поручика Брусенцова. В фильме «Интервенция» — подпольщика-большевика Бродского. Оба мои персонажа гибнут. Один из них гибнет потому, что видит, что Россия идет совсем не тем путем, который он выбрал для себя. А он служил своему белому делу преданно до самого конца. Он смелый человек, способный, талантливый. Если бы он не оказался по ту сторону баррикад, он принес бы много пользы. Только в самом конце фильма он понял, что он теряет Родину, уплывая за границу. Он понял, что Россия пойдет по-другому. А вместе с Родиной он теряет жизнь свою. Он стреляется. Как отчаявшийся человек, опустошенный, он пускает себе пулю в рот.
Меня спрашивают: «Что он, из-за лошади застрелился?» Ну конечно, нет. Хотя лошадь тоже жалко. Она остается. Но он застрелился из-за своей опустошенности полной, отчаяния.
А второй человек тоже гибнет в фильме «Интервенция». Прообразом моего героя был Ласточкин. Его именем названа улица в Одессе. Это был удивительный человек. Вездесущий такой, неуловимый Янус. Хотя его все знали, его искали, за него предлагали бешеные деньги интервенты, когда пришли в Одессу. А он занимался вместе с группой товарищей — Жанна Лябурб и еще несколько человек — агитацией в войсках интервентов. Это закончилось полным провалом интервенции, потому что французские солдаты отказались стрелять в наших. Ласточкин был арестован. Его пытали и потом повесили.
Вот какая разница в смертях! Бродский умирает с сознанием исполненного долга. Он говорит: «Ну почему, зачем ты плачешь? Будь спокойна, потому что самое основное дело нашей жизни выполнено». И он уходит из жизни спокойно.
В фильме «Интервенция» я пел. Я не могу исполнить эти песни, потому что музыку на мои слова написал композитор Слонимский, а я уже забыл мелодию.
К фильму «Интервенция» написана песня «О деревянных костюмах». В этой пьесе был такой монолог, когда Бродский говорит о том, что «мы не выживем, утром наденем деревянные костюмы и сойдем в землю. Полковник, который нас допрашивает, будет очень ласков, предложит все блага взамен на то, чтобы мы выдали своих товарищей. Но мы должны от этого отказаться и выбрать деревянные костюмы». Вместо этого длинного монолога написана песня.
Брусенцов гибнет иначе. Он стреляется на палубе уходящего за границу теплохода, в толчее. Пускает себе пулю в рот — был человек и нет человека.