Выбрать главу

Александр Сергеевич — личность очень светлая и внутренне радостная. Пушкин в широком смысле — это смеющийся гений. На фоне достаточно трагичных фигур русской литературы — унылой и скорбной... Да-да, — Андрей Донатович подчеркивал, чуя зреющий ропот, — унылой и скорбной, Но даже само имя «Пушкин» заставляет улыбнуться. А у нас читают из Пушкина лишь «Клеветникам России» и превращают его в сурового и строгого ментора. Делать из него «охранителя» — простите, противоречит самой природе Поэта... Ведь настоящий литератор — нарушитель. Писатель обязан переступать запретную черту. И не поучать, а сострадать...

Близкие к Высоцкому люди говорили, что «Володина культура и то, что под конец можно назвать его эрудицией, — это заслуга Синявского. Ни от одного человека Володя не воспринял так много, и никому он так не доверял...

***

Преподаватели специальных дисциплин в Школе-студии были особой кастой. Среди них выделялась Елизавета Григорьевна Волконская-Никулина. Кто же еще мог преподавать «манеры», как не настоящая графиня, представитель древнего рода? Статная, породистая дама — в старинных украшениях, руки в перстнях. Ее сравнивали с Идой Рубинштейн с известного портрета Серова, чуть постаревшую и поседевшую. Коротко стриженная, нос горбинкой, длинные пальцы, папиросы «Беломор». Остроумная, элегантная. «Мальчишки млели. Мы восхищались», — не скрывала Тая Додана.

Она замечательно с ними общалась, в стиле доброжелательной иронии. Как войти в комнату, как подойти к женщине, как отодвинуть стул, сесть за стол. Учила мелочам, но очень важным мелочам, почти утраченным. На первом же занятии Волконская предупредила: «Сколько ни пытайтесь, дворян из вас не получится... Дело не в том, как вы будете ходить, садиться, вставать, а во внутренней культуре». Присмотревшись, посоветовала Высоцкому: «Володя, не пытайтесь делать из себя графа, постарайтесь стать Высоцким, может быть, тогда у вас и появится благородство».

А вся преподаватель вокала, профессор Сарычева, изначально на Высоцкого рукой махнула, не находя в нем никакой «голосовой перспективы». Укрепляя ее уверенность, он предпочитал появляться на ее «парах» с закутанным горлом.

Педагоги понимали, что Высоцкому дано. Но в то же время, вспоминая студентов набора 56-го года, профессор Виталий Виленкин считал, что Высоцкого они все проглядели.

На одном из семинаров по эстетике Радомысленский пригласил студентов поразмышлять на тему «Актер и человек». Высоцкий решил поерничать:

— Вениамин Захарович, а если не так, а «Актер, но человек»?.. Ну, то есть я только хотел сказать, что и актер человек

У «папы Вени» с юмором было все в порядке. Он улыбнулся:

— Высоцкий, у вас в дипломе (если все окончится благополучно и вы его получите) будет написано — актер драматического театра и кино, а вы — неисправимый сатирик

С этим курсом Массальский с самого начала допустил ошибку, считал Иван Михайлович Тарханов. Он решил, что талантливым людям не стоит тратить время на этюды, которые несут в себе известную долю надуманности, вымученности. И он заставил их сразу делать отрывки, сцены.

Таисия Додина отчетливо помнила первые пробы: «Сцена была такая: Володя — домоуправ, а я приходила жаловаться — не работал водопроводный кран. Я жаловалась, а он звонил. Я просила, а он не замечал...»

Потом Павел Владимирович Массальский предложил сделать отрывок из гончаровского «Обрыва». Но репетировали без особого энтузиазма. И тогда у Тарханова возникла идея:

— Ребята, а что бы вы сами хотели сыграть?

Наутро Высоцкий принес чеховскую «Ведьму». Тарханов одобрил выбор, но предложил ему второстепенную роль. Инициатор постановки огорчился, но согласился, взамен вытребовав для себя монополию на «производство шумов» — колокольчики, завывание вьюги, ветра и прочие шалости.

В конце второго курса Тарханов загорелся идеей сделать инсценировку «Золотого теленка» по Ильфу и Петрову. «Начал, — рассказывал он, — прямо с «Пешеходов надо любить...». Полглавы авторского текста, история «детей лейтенанта Шмидта», трактир «Тарелочка с голубой каемочкой» и опять авторский текст. Получалось примерно на час. Володя, от автора, вел композицию. Гена Ялович играл Остапа... Это было очень смешно!.. Не потому, что это было гениально, а просто подобрались ребята с хорошим юмором. Все со вторым планом. Володя и Гена просто попали на свое дело. Мы потом играли во ВГИКе (приезжали и «халтурили»), так там со стульев падали! Смешно это было до такой степени, что я сам хохотал до невозможности... Володя... Он же лукавый человек. Они какой-то свой фокус нашли...»