Главным героем тех шумных посиделок на Таганке часто становился Высоцкий. Друг другу их представил Гера Соловьев, тоже непременный участник этих собраний. (Вот вам еще одна версия знакомства Пугачевой и Высоцкого. — А Я.) Алла познакомилась с Высоцким не без внутреннего трепета: тот уже был известным артистом, и, — самое главное, — прохрипел по всей стране своими песнями, которые звучали на магнитофонах чуть ли не в каждом доме...
Алла тогда часто говорила, что на самом деле мечтает не об эстраде, а о театре.
«Из меня получится великолепная комедийная актриса», — уверяла она.
Алла упрашивала Высоцкого, чтобы тот помог ей подыскать хоть какую-нибудь — пусть самую скромную — роль. Самое забавное, что тот отчасти поспособствовал воплощению ее мечты. Он договорился, что в одном из спектаклей Пугачева будет участвовать в качестве статистки. Вся «роль» Аллы заключалась в том, что в какой-то массовке она просто продефилировала по сцене...»
Но наиболее интересным представляется услышать историю знакомства певицы с Владимиром Высоцким и рассказ о своем театральном дебюте из уст самой Примадонны: «...Он всегда был для меня Владимиром Семеновичем, — вспоминала Пугачева, выступая 25 января 1991 года на вечере в Театре на Таганке, посвященном 53-й годовщине со дня рождения поэта. — ...Мы встречались в одном доме, у нашего общего знакомого. Я была тогда никто, так, девочка лет семнадцати. Я садилась за пианино, играла, Владимиру Семеновичу нравилось. Там бывали разные люди: космонавты бывали, ученые, Гагарин был... А я со всеми фотографировалась. Вот так вот: хозяин в центре сидит, слева, скажем, Гагарин, справа — я. Или: хозяин в центре, Высоцкий слева, справа я. И, поскольку я была никем, меня на всех фотографиях отрезали... Теперь жалеют... Бывал в той компании и Боря Хмельницкий, и я даже стояла на этой сцене. В «Антимирах», как сейчас помню... Мы тогда крепко поддавали... И вот мы всей компанией приехали в театр. Любимова тогда не было... Нам не хотелось расставаться, и мы все вместе, как пришли, так и вышли на сцену...»
С годами их общая компания как-то сама собой распалась, точнее — трансформировалась, и Пугачева с Высоцким обменивались лишь взаимными и шутливыми приветствиями — при встречах ли, через общих друзей или знакомых...
Но вернемся в конец 60-х годов.
Наверняка, многим читателям, слушателям и зрителям знакомо имя Алексея Ольгина.
Ольгин — профессиональный литератор, член Союза писателей России, автор известных в 60—70-е годы эстрадных шлягеров «Топ... топ... (первые шаги)», «Человек из дома вышел», «Лишь бы день начинался и кончался тобой». Последние годы живет в Финляндии, в северном городке Соданюоля, как он сам говорит, с «видом на жительство, и на тундру, на все финское», пишет короткие юмористические рассказы. У Алексея Ольгина вышло уже три книги, его проза опубликована в новом номере альманаха «Иные берега» (издается Объединением русскоязычных литераторов Финляндии). Его новый рассказ — документальный, о редакции популярной некогда радиопрограммы «С добрым утром!».
«В московской редакции «С добрым утром!» в 60-е годы было шумно и весело. В одной из комнат во всю стену висела таблица с результатами народного голосования. А под таблицей — несколько мешков, набитых письмами радиослушателей — проводился конкурс на «Лучшую песню года».
Приходили и уходили авторы и исполнители, приносили новые песни, надеясь «прозвучать» в одной из ближайших передач... Здесь в ту жизнерадостную пору бывали все: Д Тухманов, А. Колкер, С. Пожлаков, О. Иванов, В. Дмитриев, Кристаллинская и Клемент, Хиль и Кобзон, Пьеха и Пархоменко.
Ведь в те дни передача «С добрым утром!» была центром песенной культуры. Прозвучать в ней считалось делом престижным, равноценным признанию, это давало право работать профессионально... А за пределами редакции звучали совсем иные песни, совсем другого автора.
— Все на редсовет! — возгласил музыкальный редактор В. Вейс (по совместительству — композитор Савельев), и в возбуждении прошелся по редакционным столам, как школьник на большой перемене. — Будем слушать Высоцкого!
В кабинет главного редактора В. Аленина тихо, боком вошел Высоцкий, исподлобья, настороженно обвел взглядом большую компанию, и, как бы удивляясь тому, что происходит (а это было его первое официальное посещение редакции), неуверенно высвободил из потертого дермантинового футляра гитару.
— Что спеть? — спросил он, ни к кому не обращаясь и настраивая инструмент.
— Наверное, лучше бы из кинофильма «Вертикаль», это надежней, это может пройти в эфир, — сказал Главный, человек добрый, но, как и все зависимые от начальства люди, крайне осмотрительный. — А то неизвестно, как посмотрят — «там», — и он выразительно ткнул пальцем в потолок.
Редакции очень не хотелось отстать от времени, и даже быть впереди...
Но, словно черт ладана, страшились «ругательных» писем в свой адрес от слушателей (все поступающие на Радио письма фиксировались независимо от самих редакций, и были предметом суровых разборов у «самого Главного»).
Высоцкий пел «Скалолазочку», потом «Песню о друге»... А в это время члены редкомиссии, незаметно для певца переглядываясь, беззвучным образом составили «общее мнение»... Похоже, едва пригласив официально непризнанного и опального Высоцкого, редакция тут же испугалась собственной смелости. Но сказать певцу прямо, что он пришел напрасно, не хватило духа. А, может быть, сотрудникам просто захотелось посмотреть на живого, без грима, Высоцкого, ибо велика была его слава. Подло, конечно, но — понятно.
— Пожалуй, хватит... — сказал Высоцкий, почуяв настрой редсовета.
Наступила долгая неловкая пауза. Тишина. Никто не решался высказаться, вернее, произнести слова, необходимые в этой фальшивой ситуации.
— А нельзя ли убрать басок? — встав во весь свой рост, вкрадчиво спросил Главный, и выбросил так же по-ленински одну руку вперед, а вторую заложил в карман брюк, — понимаете, звучит немного грубовато...
— Нет, нельзя! Это мое, это свойственно мне! — резко ответил Высоцкий.
Снова пауза.
— Но я не слышу здесь музыки! — неумело спасая положение, выпалил второй музыкальный редактор Р. Гуценок (по совместительству— композитор Майоров), вечно состоявший «на подхвате».
— Как?! — воскликнул Высоцкий, растерявшись от неожиданной глупости, — я вам фонограмму из фильма принесу!
— Вы не обижайтесь, но мы не можем взять песни в передачу в таком сыром виде, — совсем уж нелепо резюмировал Главный.
— Не можете, и не надо... — сказал Высоцкий, укладывая гитару в футляр. — Я к вам не просился, вы сами меня пригласили. Прощайте!
И ушел.
— Не будем рисковать... подождем,— выдохнул Главный. — Следующий!
В коридоре, в ожидании своей очереди и своей участи, переминалась с ноги на ногу худосочная, никому не известная и ничем не приметная девочка — Алла Пугачева....»
Вот такой рассказ-воспоминание вышел из-под пера Алексея Ольгина!
Еще одно творческое сближение у героев нашей главы произошло на рубеже 60—70-х годов. В репертуаре Владимира Высоцкого и Аллы Пугачевой появляется песня «На Тихорецкую» (правда, певица споет ее почти на пятнадцать лет позже поэта). Автор незатейливой песенки — родившийся в Краснодаре замечательный поэт Михаил Григорьевич Львовский (1919— 1994 гг.), увековечивший в ней название станции Тихорецкая Краснодарского края (Северо-Кавказская железная дорога). В те годы Львовский являлся большим поклонником творчества Высоцкого. Кинорежиссер Эльдар Рязанов, в фильме которого «Ирония судьбы, или С легким паром!» (1976 г.) звучит песня «На Тихорецкую» в исполнении Аллы Пугачевой, вспоминает: «Мой друг, сценарист, драматург, поэт Михаил Львовский, который являлся давним поклонником и собирателем Высоцкого, сделал мне царский подарок- подарил мне магнитофонные кассеты (специально переписал!), где было восемь часов звучания песен в исполнении Володи. Это случилось, пожалуй, году в 7б-м... С тех пор я стал его поклонником — окончательным, безоговорочным, пожизненным, навсегда...»