Выбрать главу

Через 25 лет вспоминает Н. Высоцкий: «Когда умер отец, мне было 16 лет, и я видел, как люди стояли на коленях перед моими дедушкой и бабушкой, умоляя их не делать вскрытие, они говорили: “Не надо ЭТО им говорить, народ ведь его любит!”»

«Люди», стоявшие на коленях, – это Янклович и Федотов: один доставал наркоту, другой колол. Оба договорились о том, что будут молчать о наркомании. Здесь и мыслишки не было по поводу каких-то этических соображений относительно памяти Высоцкого. Был только страх за содеянное – противозаконное доставание и обеспечение «лекарством». Однако искус поделиться тайной был выше страха. Сначала Янклович рассказал В. Золотухину, потом – М. Козакову, потом – всем, всем, всем…

Из дневника В. Золотухина:

«20.09.1980 (Грозный). Ходили с Валерием на базар. Долго говорили о Володе, о последних периодах. Боже мой, я даже не знал, какая страсть гибельная, болезнь, вернее, неизлечимая опутала его – наркомания… Вот оно что, оказывается. Совершенно далек я оказался в последние годы от него…»

Эти два Валерия считали себя «главными друзьями» Высоцкого. Один помогал ему умирать, другой – вообще ничего не знал о «друге».

Вспоминает М. Козаков: «После автокатастрофы я лежал в больничной палате с Валерием Янкловичем. На его машине, пилотируемой нашим другом Игорем Шевцовым, мы и разбились по дороге в аэропорт «Домодедово». И вот, лежа ночью в палате на двоих, когда не спалось, Валерий рассказывал мне о жизни и обстоятельствах смерти своего друга.

Володя был, как теперь говорят многие, на игле. Поездка в Америку с Влади ускорила губительный процесс – там наркотики не проблема. У Марины сын наркоман, какова же была ее трагедия, когда она узнала про Володю. А он уже без этого не мог. Прибегал к всевозможным ухищрениям, симулировал боли и получал наркотики. Его все любили и не могли отказать».

Тайна перестала быть тайной. Через семь лет Влади расскажет о своем взгляде на смерть мужа, а Янклович, вторя ей, прокричит по телевидению на всю страну: «Она правильно сказала о той болезни, которой он ежедневноболел, ежечасноболел, ежесекундноболел…»

Поначалу Янклович умалчивал о том, кто снабжал Высоцкого «лекарством» и помогал ему ежесекундно«болеть» корысти ради. Потом он осмелеет, и наркомания «друга» станет основной темой воспоминаний личного наркодилера Высоцкого: «Для всех для нас это было не просто доставанием. Каждый раз было ощущение, что, попавшись… Это грозило определенным сроком… Это сейчас легко говорить… А тогда-то! И под суд могли пойти…»

Э. Володарский: «Это сейчас Янклович стал говорить, что он наркотики доставал, а тогда он вообще отрекался. Это сейчас за давностью лет ему ничего не будет, вот он и заговорил. А как Володя перед ним на коленях стоял: «Дай, дай, дай!»– а тот говорил: «Вот отыграешь концерт – получишь». Это почему-то он не рассказывает».

В наше время Янклович был бы еще осторожнее. Наркомания стала мировой проблемой, и законы стали строже – статья 228 УК РФ за распространение наркотиков предусматривает наказание от 7 до 15 лет. А народ требует смертной казни! Иногда можно пожалеть, что существует понятие «за давностью лет»…

Анатолий Федотов и на похоронах Высоцкого, и на девять дней, и на сорок беспробудно пил. Он считал себя виноватым в случившемся, хотя никто его в этом не упрекал, да и не обвинял. Все прекрасно понимали, что Высоцкий сам шел к такому концу, – он всю свою жизнь самосжигал себя. Это была судьба, и было предрешено…

В. Янклович: «Толя убедил себя в том, что виноват. Он ведь погиб точно так же, как Высоцкий. Потому что до конца своей жизни не мог смириться с тем, что как врач не смог вытащить Володю из наркоты. И буквально на следующий день после похорон Володи подсадил сам себя на иглу, начав на своем организме эксперименты с опийными наркотиками. После чего часто прибегал ко мне домой и кричал: «Ну, все! Сейчас бы я Володю спас! Сейчас бы я его точно спас! Представляешь, кололся целый месяц, а потом принял свою вакцину и – перестал! Без всякой ломки!» Но, в конце концов, умер он точно так же, как Володя Высоцкий. Тоже от отмены. У себя в квартире, в постели».

Сыновья

Аркадий и Никита… На фотографиях, кино– и видеохрониках похорон Высоцкого рядом с гробом стоят двое юношей с поникшими головами. Повыше ростом – младший Никита, рядом Аркадий. На тот день Аркадию было без малого 18 лет, Никите – 16. Тогда к ним еще не пришло ощущение потери… Никита: «А потом это меня догнало, и я был совершенно раздавлен от проступившей ясности: никогда больше, никогда не увижу».

Через несколько лет после смерти отца в печати появятся интервью, и все узнают из их собственных уст о том, как складывалась жизнь, об отношении к отцу и его творчеству. Сложная миссия – быть детьми знаменитого человека. Нужно постоянно доказывать себе и окружающим, что ты не просто сын Высоцкого, а что-то представляешь сам по себе как личность.

И. Дыховичный: «Володя… он, конечно, детей своих любил, но странною любовью. Мучился, совестился – я это видел. Но уделять им внимания, жизнь и время мог по субботам: типа одна суббота в месяц – и все. Он старался помочь деньгами, откупиться, как все люди, чем мог. И это он делал. Но сказать, что он жил их жизнью, – нет, не жил. Володя жил своей жизнью. И это правда. И даже там, где он мог, с моей точки зрения, больше проявить себя как отец, он не шел на это. И скорее всего оттого, что чувствовал: мало у него жизни осталось. Он себя экономил. Он не шел на роль показательного отца. Это я могу сказать точно. При этом он, конечно, любил детей и очень переживал, что они – их тоже в этом винить нельзя – видели его как папу, который приходит и дает конфетку в субботу. Или там на полчаса пойдет с ними погуляет. Не больше. Вы же понимаете, что это не жизнь с отцом для ребенка. И они ему на это в возрасте, когда им было 10–12 лет, начали отвечать. Я помню, что Володя считал, что они из него чего-то тянут – дай это, купи мне это. Но я никоим образом их не виню. Считаю, что это абсолютно нормально. Ты с нами так, и мы с тобой так. Но Володя по этому поводу очень переживал, ему это было неприятно. Хотя дети похожи на него очень. Голос у одного из них такой же, как у отца. И, в общем, они одаренные люди».

Аркадий

Аркадий окончил престижную в Москве физико-математическую школу № 2, увлекался астрономией. Увлечение было скорее романтическим, чем научным, но было отмечено четырьмя дипломами победителя астрономических олимпиад.

В 1980 году он сдает экзамены в Физико-технический институт в Долгопрудном и не проходит с проходным баллом. Причину объяснил сотрудник по режиму: «Мы не можем его взять: он останется без работы – его отец женат на иностранке и часто бывал за границей». Предложили другой факультет, не связанный с секретностью, но Аркадий отказался. Документы передали в МГУ. Театр на Таганке направил в приемную комиссию МГУ ходатайство. В школьной характеристике было написано: «Аркадий Высоцкий пропускал занятия, подвержен влиянию, пишет стихи, но вместе с тем мальчик способный…» Факультет вычислительной техники принял абитуриента, а театр поручил В. Золотухину быть его куратором. Золотухин «почувствовал себя опекуном и наставником», но наставлял слабо – после года учебы Аркадий решил, что это не для него, и бросил университет. Солидную библиотеку по астрономии он сдал в «Букинист», а 6 мая 1981 года сыграл свою первую свадьбу.

Из дневника В. Золотухина: «7.05.1981. Поехал во Дворец бракосочетания, поздравил Аркадия и Таню. Заехали за Люсей, поехали на кладбище к Володе. Потом к Нине Максимовне. Потом на свадьбу. Был за хозяина, за тамаду. Пустил шапку по кругу, положил 50 рублей».

После женитьбы быстро появились дети – законная «отмазка» от службы в армии. Семью надо было кормить, и друг отца Вадим Туманов, взяв шефство над семьей, пристроил Аркадия на два сезона в золотодобывающую артель на юге Башкирии. Первый сезон начался 21 июля 1982 года. Работа в артели была настоящей школой жизни. Начав трудовую деятельность со свинарника, он освоил специальности плотника, сварщика, водителя, стоял у гидропульта на полигоне открытой добычи золота… Заработки были большие. Аркадий: «Я жил среди людей достаточно мужественных, сильных. К Туманову слабый народ не попадал. Я тысячу рублей (советских) в месяц получал. Для двадцатилетнего юноши это было, конечно, много».