АНАТОЛИЙ ЛЫСЕНКО. Иногда и я ездил с ребятами на эти гастроли. Это по тем временам был очень неплохой заработок. На телевидении мы получали гроши. У Влада выходило что-то около 140 рублей в месяц. А весь «Взгляд» стоил от силы 500. А тут из одной поездки мы привозили свою месячную зарплату. Помню, что с нами был Миши Грушевский. Ребята ему задавали вопросы, а он на них отвечал от имени Горбачева, которого блестяще имитировал. Потом шли комментарии. Это было нечто. Естественно, выступал и Влад. А надо скапать, что у него все было всегда изумительно отрепетировано и подготовлено. И для нас, мерзавцев, не было большего удовольствия, чем сбить его с накатанной колеи. И вот и этой поездке с Владом была очень интересная девушка. После выступлений, как водится, собрались выпить, и тут впервые Влад отказался. Так появилась Альбина.
У меня ощущение, что в этот момент произошла какая-то сублимация тех сил, что пропадали в загулах. Влад ушел в работу. И безусловно, сказалось честолюбие, которое, вероятно, сумела разбудить Альбина.
« ЕСЛИ БЫ ЕГО СНЯЛИ С ЭФИРА , НАЧАЛАСЬ БЫ РЕВОЛЮЦИЯ ...»
АЛЬБИНА. Когда мы познакомились, все происходило невероятно стремительно. Менялось все — страна, мы сами. О прошлом мы с Владом в тот период почти не говорили. Слишком все бурно происходило в настоящем, и слишком много надежд было на будущее. В первый месяц знакомства мы рассказывали друг другу одни истории, через какое-то время другие. Первое время больше всего говорили с ним о профессии. У нас были совсем разные формы существования. Когда он был ведущим «Взгляда» — это была одна история. Когда возникла телекомпания «ВИД» и появились другие нагрузки, ответственность перед людьми — другая.
То, что люди иногда проходят за всю жизнь, мы прошли очень быстро. Менялось все: наши возможности, желания, то, что мы могли себе позволить и что не могли, был у нас дом или его не было, есть или нет обязанности по отношению к другим, и так далее.
А познакомилась я с Владом на самом деле даже не поворачиваясь... Я окончила училище, работала в музее. Была уверена, что сначала человек работает на имя, потом имя на человека. Безумно любила свою профессию. Это был целый мир для меня. И остался. Тот мир, который я полностью принимала и где меня ничто не раздражало. Степень погружения была абсолютная. После музея вечерами я приезжала в мастерскую на Масловке — ее мне уступил один из моих знакомых, с которым я работала. У него там собирались друзья. Одна из подружек работала в молодежной редакции, она и привела Влада. Я в этот момент работала. Просто сказала: «Здравствуйте», — и все. Потом мы общались несколько дней довольно большой компанией, у каждого была своя жизнь. И вот однажды я позвонила в мастерскую, и консьерж сказал, что меня несколько часов ждет внизу какой-то молодой человек. Это была весна — ранняя и довольно холодная. Оказалось, Влад просидел там часов пять. Я подумала: Боже мой, ему что, нечем заняться? Что-то здесь не так...
Мои первые впечатления от него как от человека: какой ужас, я никогда не могла бы с ним жить! И такое же ощущение было у него. Мы с ним про это говорили и очень скоро выяснили наши ощущения. Помню, мы тогда сидели в кооперативном кафе и рядом шумели какие-то люди. Когда они начинали шуметь особенно сильно, Влад бросал к ним туда, через перегородку, пробки, и там наступала тишина. Потом выяснилось, что это бандиты, и мы быстро-быстро ушли. Так вот, первое ощущение друг от друга: все замечательно, но... дружить семьями. Просто со временем мы оба сильно изменились. Мы читали одни и те же книжки, смотрели одни и те же спектакли и фильмы. Вместе ходили по музеям, на спортивные соревнования. Мы оба оказались обучаемы. Накопление впечатлений и опыта происходило совместно.
Ездили смотреть интернат в Измайлово, где Влад занимался легкой атлетикой. Почему он бегал, а не прыгал или, скажем, не играл в регби, я так и не поняла. Я в этом смысле человек очень специальный, в свое время быстро сообразила, что у меня гуманитарное будущее. Был такой
подростковый максимализм, и я говорила себе, что есть несколько категорий людей, которых я никогда не пойму и они мне не интересны. Это политики, военные и спортсмены. Мне бы никогда не пришло в голову спросить, почему Влад бегал, а не лазил, скажем. Единственное, что я знаю, — это то, что он поступил на факультет журналистики, потому что провалился в институт физкультуры. Вот этот момент меня в свое время насмешил очень сильно. Представить, что у человека могут быть такие приоритеты, я не могла.
Болельщиком он был страстным. Не скажу только, за кого он болел, не помню. Футбол обожал. Если дома был включен телевизор, то это всегда был канал «Eurosport». Любая гостиница, в любой стране — то же самое: «Eurosport». Он мог смотреть все.
Кроме того, я знала, что Влад всегда был азартным человеком. При этом он никогда не играл в карты. Когда я поинтересовалась почему, выяснилось, что когда-то давно он проиграл довольно большую сумму. У него была семья, и он вынужден был отрабатывать по ночам. Выплачивал очень долго и с той поры дал себе зарок не прикасаться к картам.
Когда мы познакомились, Влад мог выпить. Мне тут сложно судить, потому что я не понимаю прелести табака и алкоголя. Для меня это просто нечто горькое, кислое и невкусное. То, от чего болит голова и хочется спать. Видимо, я в чем-то ущербна. ...Потом он вообще перестал пить. Решил, что это ему мешает, и перестал. Такой наступил период. Хорошо помню: это решение он принял в день своего рождения, утром. Можете себе представить: вечером накрытый стол, друзья, которые поднимают тосты. А Влад сказал — все, достаточно.
Внешне ему это удалось легко, никаких страдании по этому поводу я не замечала. Когда кто-то, у кого была I такая же проблема, спрашивал его, как ему это удалось, Влад отвечал: «Пока сами не решите, что вам это не 1 нужно, все бесполезно».
...Я никогда не задумывалась, к какому типу мужчин принадлежит Влад. Видимо, у меня какая-то своя классификация. Одно я поняла точно, еще во время нашей с ним жизни: Влад — стопроцентно обучаемый человек. Но моделировать его было нельзя.
Люди могут долго находиться вместе, только если они способны друг друга приятно удивлять. Если не удивляют или удивляют неприятно, все заканчивается очень быстро. И еще, все зависит от того, с каким ощущением человек живет. С тем, что у него все впереди, или когда полагает, что происходящее сейчас важнее всего. Я со временем поймала себя на том, что для меня очень важно настоящее, потому что будущее может не наступить. В любой момент все может закончиться. Не хотелось бы ничего делать начерно.
Помню, когда я развелась, Влад подарил мне магазин цветов. Буквально. Он пришел ко мне в мастерскую, и я его сразу отправила в булочную. Рядом был цветочный магазин. И он, видимо, проходя мимо, решил сделать мне подарок. Я еще удивилась: почему его так долго нет? Потом открылась дверь, и мне стало плохо. Люди несли коробки с хризантемами. Они заполнили всю мастерскую. Это не было ощущение будуара актрисы после премьеры. Нет, ощущение было более тяжелым. Столько цветов бывает только на похоронах. На следующий день я стала разносить эти цветы знакомым. Мне говорили: «Поздравляем, вы, наверное, вышли замуж?!» Я отвечала: «Нет, я развелась».
Вообще делать подарки доставляло ему такое же удовольствие, как Богословскому розыгрыши. Помню один случай, свидетелем которого стали мои студенты. Однажды Влад позвонил и попросил меня срочно приехать. Я знала, что у него вечером эфир, и вообще: период был очень напряженный. Спросила: что случилось? Перепугалась и начала перечислять возможные неприятные причины такой спешки. Влад успокоил, сказал, что просто мне необходимо подъехать к банку «Столичный» на Новокузнецкой. Я подъехала. Помню, охранники возле банка пытались меня отогнать, говоря, что останавливаться здесь не положено. Через несколько минут появился Влад. Чинно вышел из машины, обошел ее, открыл правую дверцу. Я еще подумала, может быть, привез кого-то — это и есть сюрприз? И тут из машины Влад извлек плюшевого белого медведя в человеческий рост. Не обращая на меня особого внимания, подошел к моей машине, открыл дверцу и, так же ни слова не говоря, усадил медведя ко мне. Стоявшие рядом охранники разинули рты и так и.остались неподвижными, пока мы не уехали — Влад в «Останкино», я к студентам. На светофорах мне гудели и заглядывали в машину: медведь был действительно огромный и еле помещался на сиденье.