очень боюсь этого: какое отношение я имею к «ВИДу», вообще к молодежи. Он закричал: «Гениальная идея!» «Гениально» — это было его любимое слово. Я сказал, что ничего гениального не вижу. «Я с вами разговариваю серьезно, а вы мне про какую-то гениальность говорите». Разговор принял характер такой вежливой резковатости. Влад спросил: «У вас есть название цикла?» Я говорю: «Конечно, нет». — «А шапка?» — «Какая шапка? У меня ничего нет. Ни музыки, ни шапки, ничего». Он сказал: «Все. Вы у меня. Я вам даю режиссера». Я говорю: «Вы, во-первых, мне никого не давайте, менять ничего не нужно. Я консерватор. В моем консерватизме, я думаю, больше смысла, чем в ваших новациях. Если вы меня берете, то берете со всеми. Влад засмеялся: «Вы еще не пришли, но уже ставите мне условия! Гениально! А название?» Тут опять зазвонил телефон, начались какие-то переговоры. У Влада на столе лежал какой-то шарик, который я взял и начал комкать. Такой маленький серебряный шарик. Он закончил разговор по телефону. Я говорю: «Вот, придумал название: “Серебряный шар”». «А что это значит?» — «Ничего». — «Как ничего?» — «Так, ничего. А что означает «серебряный век»?» Опять крик: «Гениально!» В этот момент зашел Разбаш, которого я увидел впервые. Он тогда был заместителем генеральною директора «Останкино». Сейчас мы с ним дружны, а тогда это был просто какой-то важный господин, который мазнул меня взглядом без всякого выражения: и любопытства. Влад изложил ему мою идею. Все было решено. И первая моя передача вышла в «Серебряном шаре» уже в сентябре 94-го года. Это была передача о Сергее Мартинсоне. Может быть, потому еще Влад с таким энтузиазмом поддержал меня, что ему безумно нравился Мартинсон. Не мне судить, но передача получилась и грустной, и драматичной, и смешной. И вот после нее «Серябряный шар» начал крутиться.
...В дела моей передачи Влад вообще не вмешивался. Он только помогал, если в этом возникала необходимость. Это было мое золотое время. Я отлично понимал, что денег ему это не приносит, я выходил раз в месяц. При Владе я делал все, что хотел, у меня было ощущение защиты.
...Как-то однажды он сказал: «Я должен вас познакомить со своей женой». Он пригласил меня к себе на Новокузнецкую, где они жили с Альбиной. Это былая небольшая, но очень элегантная квартира. Две небольшие комнаты, холл, кухня. Альбина — человек с очень большим вкусом. И я понял в какой-то момент, что Влад так прежде никогда не жил. Все это было для него внове, и он очень этим гордился. Гордился способностями Альбины устраивать этот дом, ее умением и вкусом. И вот после того вечера мы стали часто видеться. Уж не знаю, было ли в нем какое-то любопытство ко мне, или что-то другое. Но мне было любопытно определенно. И мне была очень интересна Альбина. Я увидел умную девочку, человечески очень талантливую, капризную, острую, все понимающую с полуслова, современную — в самом лучшем смысле. Об Але я много раз слышал, что она властная.
А я этого не увидел. Мне она показалась очень изысканной.
А Влад — очень легкий, взрывчатый и, безусловно, одаренный. Причем одаренность его сказывалась в том, что ему все было интересно. Он был не бог весть как образован. В меру, очень в меру. Многое видел, что-то читал. Понимал людей, был умен. И мне он был любопытен как совершенно новый тип личности. В моем окружениилюди совершенно другого плана. И видимо, это взаимное любопытство переросло в то, что мы стали по крайней мере раз в неделю встречаться. То у них дома, то ездили в какие-то ресторанчики. Влад обожал ужинать где-нибудь в городе. «Виталий Яковлевич, вы свободны сегодня?» — «Свободен». И мы ехали. Альбина вечно опаздывала. Это одно из основных ее качеств. Если она сказала, что позвонит во вторник, ждите звонка в пятницу. А Влад был предельно точным всегда. И мне очень нравилось, как они общались между собой. Никогда с нами не было никого четвертого. Всегда втроем. И оттого, что мы много общались, у меня возникло ощущение, что они стали мне необходимы. Никогда не говорили о делах. И однажды я понял, что Влад обладает редким человеческим талантом, который очень трудно определить: с ним всегда очень легко и радостно.
Ребята рассказывали какие-то свои истории, я — свои. И отношении наши как-то сразу перестали быть поверхностными. И думаю, это произошло за счет Влада. Я сразу почувствовал к себе очень теплое отношение. Я увидел, что он ценит во мне именно те качества, которые мне самому дороги. Это был период, когда я вернулся из Америки. Многие просто не могли пережить, что я там работал. Внешне я постоянно сталкивался с недоброжелательством, завистью, прикрытыми дежурной улыбкой. А со стороны Влада я вдруг почувствовал настоящее тепло, интерес, живое отношение живого человека. Я много рассказывал им о театре. Потом стал, что называется, выводить. Помню, как мы пошли на балет Григоровича, кажется, на «Баядерку». Григорович еще был в Большом. Владу очень понравилось. И я понял, что он совсем не часто бывает там.
Потом Большой театр пригласил меня в поездку в Австралию. Я сказал об этом Владу. Он отреагировал очень просто: Поезжайте». Дал мне оператора, помощника, купил билеты, организовал суточные — все сделал он. Как мне не быть ему благодарным?
Вспоминается, как я познакомил его с Григоровичем. Влад, который уже повидал весь свет, был абсолютно известным и состоятельным человеком, несколько стушевался. Было очень интересно и трогательно видеть то, как он не очень пластично входил в атмосферу общения с Григоровичем. И я тогда очень оценил отсутствие во Владе этой журналистской телевизионной нахрапистости. И это помогло ему найти с Григоровичем контакт. Он был обаятелен предельно, рассказывал какие-то анекдоты, истории. И Григорович согласился прийти к нему в «Час Пик». А ведь он вообще не ходил на телевидение и не давал интервью. Потом он сказал про Влада: «А вы знаете, Виталий, он необыкновенно светлый человек».
"ПИРОГ БОЛЬШОЙ, ХВАТИТ ВСЕМ..."
ТАТЬЯНА БОРЩ (астролог). Знаете, за две недели до гибели Влада Листьева Павел Глоба нарисовал ему блестящее будущее. Хоть бы потрудился заглянуть в гороскоп... Листьев родился в декату — новолуние, момент соединения Солнца и Луны. Над ним рок висел с первых мгновений жизни... Статистика есть: половина таких людей в 38 уходят из жизни. 57 лет для них — предельный возраст. Листьев жил с декатой в Тельце, у него она вся была в стресс-аспекте. Он был обречен... Но почему этого Глоба не знал — загадка.
«Наш вариант» (Киров), 17 сентября 1998 года.
АЛЬБИНА. Я помню, как однажды проснулась и увидела: Влад сидит на кровати и смотрит перед собой. Это было сразу после назначения его генеральным директором. Я спросила: «Ну что, ослик, страшно?» Влад сказал: «Страшно...» Мы засмеялись и довольно быстро заснули. А про ослика — это из анекдота, который у нас стал присказкой по разным поводам, связанным с повышенным адреналином: быстрой ездой, например. Анекдот, впрочем, довольно неприличный.
АНДРЕЙ РАЗБАШ. Ну это когда ослик всех имел, а потом пришел к Змею Горынычу, а тот ему и говорит: «Ну что, страшно, ослик?» Ослик отвечает: «Страшно. В первый раз такого страшного буду...»
АЛЬБИНА. Есть притча про человека, который хотел быть начальником. И Бог наказал его, сделав его начальником.
На самом деле Влад всегда мечтал о телевидении, которое он себе представлял. Он был человеком профессии, на ОРТ хотел быть продюсером развлекательных программ, и только. Сколько раз он мне об этом говорил. Но когда отклонили одну, другую кандидатуру, оказалось, что Ельцин сразу согласился о утверждением на должность генерального директора ОРТ Влада. Тут уж он никуда не мог деться, как порядочный офицер. Помню, у Дуси Хабаровой на Новый, 95-й год мы прочитали статью, где люди отвечали на вопрос, кому они доверяют больше всего в стране. Оказалось, что больше всего — Владу. За ни шел патриарх. Мы еще тогда с иронией к этому отнеслись.
ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ. Я думаю, задачи, которые Влад ставил перед собой, были скорее стратегическими. Это вполне сочеталось с его тактикой. Например, у него была такая манера — проигрывать предстоящие ответственные разговоры. «Пойду к этому и скажу то-то, а он мне ответит это, и тогда я ему скажу следующее... Могу сказать даже вот что...» Он просчитывал возможности занять пост генерального директора первого канала году в 93-м или даже в 92-м. Мы летели с Владом из Москвы в Мюнхен, и я помню наш разговор, очень спокойный и очень тихий. Влад говорил о создании холдинга на основе канала, о том, что время рекламного бандитизма прошло, на телевидении должны работать профессионалы. Сказал, что к нам просто подобраться не могут, все обложено — количество неизвестно как народившихся рекламных контор немыслимо, это надо каким-то образом структурировать. Обрисовал стратегию этого холдинга и то, как будет делиться рекламное пространство в целом. Каким образом будут распределены роли и насколько жестким будет отношение к тем, кто не согласится с этими предложениями. Я ответственно говорю: он понимал опасность такой стратегии. Я еще тогда сказал: «Ребята, вы сошли с ума!» Так что он шел к своей цели абсолютно здраво и осознанно. Когда это предложение последовало, ничего необычного в нем для него не было. А вот дальше в подробностях мы уже не обсуждали.