Александр ПОЛИТКОВСКИЙ: (...) Я полностью отдаю себе отчет, что в этом криминальном государстве мы никогда не узнаем даже не имя убийцы, а того, кто заплатил за это убийство. (...) У «ВИДа» здесь было мало друзей. Влад боролся за то, чтобы его программы выходили. (...)
Дмитрий КИСЕЛЕВ, журналист: (...) Мы должны осмыслить, что случилось, почему и что будет дальше. А случилось вот что. По демократии в России нанесен, наверно, самый тяжелый удар за последний год. Люди действительно привыкли к беспределу, к растущей преступности. И все-таки каждому обывателю, наверно, казалось, что эта чаша его минует. Но когда убивают самого популярного, самого
любимого ведущего ТВ (...), то горе приходит в каждый дом. (...) Из разговоров с одним из заместителей Генпрокурора и с ответственными работниками ФСК выяснить удалось следующее. Нет сомнения в том, что это тщательно спланированное заказное убийство. Об этом говорит то, что личные вещи Влада остались нетронутыми, в том числе портфель с огромным количеством документов*, касавшихся деятельности компании, большая сумма денег и другие ценные вещи. Убийц было двое. Один человек вроде бы европейского типа внешности, другой — скорее восточного. Стреляли оба. У каждого были пистолеты системы «Браунинг». Первый выстрел не был смертельным, он сбил Влада с ног, вторым выстрелом он был убит. Преступники бежали.
Некоторые сотрудники правоохранительных органов высказывают в этой связи версию, что, возможно, это были профессионалы не самой высшей пробы, поскольку они обратили на себя внимание соседей. Есть как минимум 6 свидетелей преступления. Уже составляется фоторобот, который в ближайшее время будет показан по ТВ, будет объявлен контактный телефон. Убийцы скрылись на машине, предположительно это иномарка «БМВ» темного цвета. (...) Я хочу обратиться к Саше Политковскому. Были ли какие-то признаки, что Владу что-то угрожает?
Александр ПОЛИТКОВСКИЙ: Месяц тому назад мы как раз говорили о том, что этим, возможно, кончится, потому что создание нового ТВ, новой совершенно структуры, приводило к тому, что необходимо было проводить очень длительные переговоры, утряски.; Я был уверен в ,том, что Влад рано захотел встать у начала нового ТВ. Но это были просто мнения. Никаких угроз он не передавал, мы никогда об этом не говорили.
Борис НОТКИН: Я вчера в 11 утра говорил с Альбиной, его супругой. Я ее попросил поддержать мое приглашение, чтобы Влад пришел в мою передачу 7 марта. Я сказал, что как замечательно, что первый по профессии, самый авторитетный человек в нашем цехе становится и первым человеком на ТВ. Она сказала: «Да, но это может очень плохо кончиться». У нее в голосе было столько тревоги. Я видел его вчера вечером выходящим из лифта, в 8 часов вечера. Он спросил у меня, как дела. Я ответил, что все в порядке. А он сказал: «А у меня проблемы». Я посмеялся: «Везет же людям». А он мне говорит: «Как знать». Потом он вышел и сел в машину. У Влада не было личной охраны. Почему?
Иван ДЕМИДОВ: Первое — это то, что когда-то давно, когда казалось, что самое грязное — это политика, Влад часто говорил, что этой областью он не занимается, а занимается в хорошем смысле развлечением людей. Естественно, и нам в голову не пришло, что стоит друг друга охранять. (...)
Сергей ДОРЕНКО: (...) Нам обещали к Новому году найти убийцу Александра Меня и убийцу Дмитрия Холодова. Обещания эти то ли забыты, то ли похоронены. Но есть классический вопрос: кому это выгодно?
Людмила ГУРЧЕНКО, актриса: Если это и есть демократия, то будь она неладна, если она не может защитить себя, защитить золотой фонд талантливых, уникальных людей. (...)
Михаил ГОРБАЧЕВ: Думаю, то, что мы собрались здесь, это очень важно. Прежде всего для того, чтобы разделить горе. Горе, которое легло на семью, горе, которое легло на останкинцев, на коллег Влада, так мы привыкли его называть, и горе, которое касается всех нас, потому что уже не вернешь жизни. (...) Что же происходит? И что делать? Это вопросы, на которые надо уже отвечать. Я не думаю, что нам надо паниковать. Я не думаю, что нам нужно сейчас сказать: вот все мы попробовали уже за 10 лет этой демократии на разных ее этапах и давайте с ней прощаться, она нам не подходит. Думаю, это была бы самая большая ошибка и это было бы изменой тому, чему служил Влад. (...) Это было бы изменой всем тем, кто сделал ставку на то, что мы можем через демократию, через свободу, выходя из несвободы и выходя из тоталитаризма, прийти к той стране, о которой мы действительно мечтали. (...) Я не думаю, что мы должны сделать вывод: нужно отказываться от демократии. Сегодня у нас о демократии можно только в известном смысле говорить. (...) Сегодня и есть авторитарная власть, та самая «сильная власть», и Конституция под эту авторитарную власть. И вот это происходит в условиях могучей, сильной власти, опирающейся на Конституцию. (...) Надо, чтобы демократия касалась всех: и меня, и Президента, всех вас, всех нас. Это будет самая крепкая власть. Самая надежная. Все остальное — безвластие, беспредел. Я слушаю сегодня министра Ковалева. Он говорит, что надо взять, выделить некую совокупность депутатов, журналистов, бизнесменов и взять их под охрану. Или под контроль, я задаю вопрос? Нам нужен правовой порядок, и не для какой-то совокупности, а для страны. Иначе ничего не получится и все планы наши напрасны. И еще он добавил, что не надо останавливаться перед чрезвычайными мерами. А я всегда говорю, что не надо останавливаться перед проведением законных мер. Законы, это я чувствую, не работают. Не раскрыто одно преступление, другое, третье, законы не действуют, прокуратура не действует, суды не действуют.
Артем БОРОВИК: Странное впечатление, наверное, производит на зрителей наш сегодняшний разговор. (...) Я не знаю, кто упадет завтра из нас, а мы стоим и выясняем, какие люди были это хорошие. Я вижу однозначно стоящую впереди нас роту киллеров, за ней — мафия, за ней — власть, уже наполовину сращенная с этой мафией. (...) Нам нужно что-то срочное сделать для того, чтобы разогнать эту шеренгу киллеров впереди или разрушить эту стену, которая стоит сзади. (...) К нам Президент приехал сегодня и как бы покаялся. Но я не верю ему больше. (...) В Чечне нам показали, что можно убивать просто целыми селениями. Какая тут власть для одного Влада Листьева в сравнении с тем, что власть творила всего месяц назад? Я не знаю, что делать.
Я думаю, что в конечном итоге ответственность за все это несет Президент. (...) При Горбачеве в нас по крайней мере не стреляли и не убивали. Нас снимали с работы, но не было этого беспредела. Я хочу, чтобы направили наш разговор в это русло. В прямой разговор с Президентом. Я знаю, что нас наверняка смотрит человек, убивший вчера Влада, человек, который заплатил этому человеку за это убийство. Я думаю, сидит политик, которому это выгодно, потому что это убийство однозначно выгодно этой власти. Тут уже говорилось о том, какие шаги можно дальше предпринять. Я хотел бы, чтобы нас слышал Президент, и давайте обращаться к нему. Он отвечает за то, что происходит в стране.
Евгений КИСЕЛЕВ: Я хотел бы сейчас не согласиться с тем, что сказал Артем, потому что ведь и Михаил Сергеевич несет ответственность за то, что мы сегодня перестали удивляться тому, что льется кровь, удивляться тому, что погибают люди. Свыклись с тем, что жизнь человеческая не стоит и понюшки табаку. Эта ситуация возникла не вдруг и не при нынешнем Президенте, и не после распада СССР. Мы на этот путь вступили гораздо раньше. Я предлагаю вспомнить, как мы шли к нынешней жизни «хорошей».
Николай СВАНИДЗЕ: У меня ощущение после вчерашнего, что мне дали по физиономии, что мне дали пощечину. И я думаю, что не только у меня такое ощущение. Меня хотят заставить бояться. Мне это неприятно, мне стыдно от этого. Я не хочу бояться, я боюсь бояться. Я мужчина, я профессионал, я хочу говорить то, что я думаю. Точно так хотят заставить бояться многих людей. Это оскорбление всем гражданам. Это оскорбление власти. Потому что власть не умеет нас защитить. Власть бессильна, власть импотентна. Мы должны сделать выбор. Мы с этой властью дело имеем, или мы с ней дела не имеем. Давайте рассуждать именно таким образом. Если мы дело с ней совсем не имеем, мы выходим с любимой мною Людмилой Марковной на улицы, вступаем в ополчение и пытаемся сбросить власть. Замечательно. Кто приходит дальше? Ей на смену? Ей на смену приходит Анпилов. Я не буду менять Ельцина на Анпилова. Я сомневаюсь в том, что любой здравомыслящий человек этого захочет. Значит, мы должны попробовать с этой властью какое-то дело иметь. Мы должны попробовать быть с ней в диалоге, полемизируя с ней, если мы журналисты. (...)