- А ведь я скучала, – догнал его мертвый голос Гроттер.
- Я тоже.
Последние слова она не услышала – девушка спала. Глеб прикрыл дверь и направился к себе, осмысливая то, что он сегодня услышал.
Наутро Таня проснулась с головной болью. Вместо привычной черной розы на подушке она обнаружила на прикроватной тумбочке стакан воды и упаковку аспирина.
- Вот так и пропадает романтика, – пробормотала Таня, с трудом поднимаясь и дотягиваясь до стакана.
Кое-как приведя себя в порядок, Таня спустилась на завтрак.
Хорошо себя чувствовали только Ягге – из-за антипохмельного зелья, Глеб, и, как ни странно, Зуби. Весь остальной преподавательский стол пребывал в унынии, страдании и раздражении.
Бейбарсов подвинул к Тане стакан с какой-то зеленоватой мутью.
- Рассол, – ответил он на вопросительный взгляд.
- Боги святые... Хорошо ли вам, девицы? Хорошо ли вам, красавицы?
Ягун тоже хлебнул антипохмелина и теперь радовался жизни.
- Сгинь, – хором произнесли преподаватели.
Комментатор хохотнул.
- Я хотела извиниться, – произнесла рыжеволосая.
- Зачем? Мне было очень приятно таскать тебя на руках, – без намека на иронию отозвался Глеб. – Захочешь повторить – я с удовольствием.
Ягуний Птолемей Селевк Первый, лучший комментатор всех времен и народов, сидел в шкафу Екатерины Второй и подслушивал разговор Сарданапала и любимой бабуси.
Разговор выходил интересным.
- Аукнется нам это, Черноморов, ох и аукнется... Да только по-другому никак – едва покинут школу, тут же попадут к Главе Канцелярии.
- Пока эйдосы при них – мрак не вправе причинить им вреда, – слабо попытался парировать академик.
- ПОКА при них, только давление найдется – мать душу отдаст, чтобы сына защитить, а некромаг... Ошибались мы на его счет – ради девки мир сломает. Их нужно защитить.
- Его эйдос уже принадлежит Мраку.
Старушка недовольно заворчала.
- Меняется он, не отрицай... Сына она ему родила – ему, некромагу, который их иметь и не способен вовсе!
- Да, эйдос еще при нем, и это внушает доверие. Но я все равно боюсь, что он превратит ребенка в подобие себя, – тихо сказал академик.
- Да уже он его подобие... Только у него мать есть – а в нее я верю. Пусть и носит силы Чумы, душа-то светлая. Вытянет она Глеба, вытянет. И мальчишке не даст в бездну скатиться.
- Мне бы твою веру, Ягге. Нам не удастся долго скрывать их от Лигула –но мы обязаны защитить их. Ради них, ради нас, ради мира. Знаешь, порой мне становится страшно – если Черные крылья тьмы обратятся ко мраку, нас не ждет ничего хорошего. Я не сомневаюсь, что Глеб – неплохой человек, но он – некромаг, беспринципный раб своих страстей. Ты же знаешь проклятие: его любовь может погубить Таню, утащить ее душу на дно. Он – некромаг, которого не победить даже мне, Таня – сильнейшая ведьма. Если они присягнут Мраку, разверзнутся Жуткие Ворота... Глеб не верит в это всерьез, а Таня… Таня не знает.
- Я верю в Таньку, – повторила старая богиня, – и верю в их любовь. Пусть они и Черные крылья тьмы – они имеют право любить.
- Как бы их любовь не стала нашей погибелью. Что ж... Будем охранять их сына, как можем. Кто знает – может, я и правда ошибаюсь в Глебе.
Ягун впервые пожалел, что подслушал чужой разговор. Комментатор только что, пошатываясь, вывалился из шкафа, и теперь с жадностью глотал воздух.
- Некромаг и ведьма... Мамочки моя бабуся, – пробормотал лопоухий.
Лопоухий полностью разделял точку зрения любимой бабушки. Одно он понял точно – об этом знании нужно было молчать, и не в коем случае не заговаривать об этом ни с Танькой, ни с Бейбарсовым.
====== 5. Пробуждение ======
Таня, не торопясь, шла к Соловью. Компанию ей составлял Бейбарсов – попытка отказаться от его общества закончилась неудачно; некромаг невозмутимо шагал рядом и поддерживал неловкое молчание.
На стадионе было достаточно шумно. Рядом с трибунами комментатор, отчаянно психуя, возился со своим полетным инструментом.
- Что происходит? – Гроттер перевела взгляд на комок драконов и улепетывающих от них игроков.
- Драконы разбушевались, – объяснил Ягун, пытаясь починить пылесос.
- И? Они все время бушуют.
- Так занятие у первого курса! А их с драконами в первый раз выпустили!
Таня похолодела.
- И ваш сыночек, между прочим, с гробынинскими детьми, залез в самое пекло! А прямого столкновения с Ртутным у них ещё не было!
Таня с Глебом переглянулись. Драконы ненавидят некромагов... И если Глеб хоть как-то прикрывал свое некромагическое силовое поле, Владислав это еще не освоил...
Чертыхнувшись, Гроттер телепортировала из комнаты контрабас.
- Лови... Влада, – бросила она, запрыгивая на творение Феофила, – а я за девочками.
- Я думал, ты за сыном полетишь, – сказал Ягун, пиная бесполезный пылесос.
Таня прикрыла глаза.
- Влад – некромаг. Он раны уже умеет затягивать, в отличие от девочек. А еще... – тихо добавила менталистка, – Глеб не позволит, чтобы с ним что-то случилось. Гломовых он так спасать не будет.
Ягун кивнул.
Грубым рывком Глеб сдернул мальчишку с его ступы, закинул к себе и буквально чудом вырулил из под драконова крыла. Ступа Владислава, кажется, стукнулась о защитный купол – ее судьба декана волновала мало.
Внимательный взгляд Глеба скользнул по Тане; пытаясь удержать на грифе сразу двух девчонок, она быстро спускалась на землю.
- А зачем, кстати, трость? – поинтересовался Влад, нашаривая оный предмет в ступе непризнанного гласно бати.
- Усиливает магию, – пробурчал Бейбарсов. – Могу и без нее, но с тростью легче. Лучше не трогай.
- Из-за косы Смерти?
- Она признает одного владельца.
- А мне такое понадобится?
- Если только через несколько лет. Боюсь, если я выдам тебе нечто подобное сейчас, твоя мама сделает из меня копченую ветчину, – усмехнулся старший некромаг. – И будет права.
Владислав задумался.
- Она может. Я как-то видел, ЧТО она сделала с теми, кто попытался нас преследовать.
- При каких обстоятельствах? – голос Глеба чуть-чуть похолодел.
- Мы тогда только-только перебрались на Урал. Я случайно поднял мертвяка... и это увидели люди из Магщества. Сначала мама оглушила магфицеров, – буднично произнес ребенок, для которого, похоже, это было привычным делом, – потом испепелила мертвяка интуитивной ментальной магией. Потом стерла магфицерам память. Потом мы переехали в другой городок. Мне было восемь.
- И там, конечно же, все повторилось?
- Не сразу. Я “не бедокурил”, как она говорит, целый год. Практиковался на насекомых и мелких животных.
- И после чего вы переехали на тот раз? – некромагу отчего-то хотелось глупо ржать.
- К нам зашла соседка, на чай... Мы жили тихо, и мама позволила себе доверительные отношения с окружающими. В общем, в кухню влетел дохлый голубь. А потом зашел дохлый песик. Недели три как. И история с сожжением, зомбированием и переездом повторилась.
- А ты думал, что твоей маме для счастья иногда нужно общаться с кем-то еще, кроме тебя? Это мы самодостаточные. Она-то в компании друзей росла. С твоей стороны достаточно эгоистично пытаться ограничить ее в контактах.
- Сказал мне некромаг, который, судя по всеобщим рассказам, творил с ней и ради нее такое, что весь мир дрожал, – холодно отозвался мальчик.
Глеб не выдержал и хмыкнул.
- На третьем месте мы продержались всего месяц. На маму начал посматривать один хмырь, который очередной сосед... Хмырей я на него и напустил.
- А вот это уже верно, – похвалил Глеб. – Маму надо защищать.
- Она у меня только кажется сильной. Сильная, потому что так надо. На самом деле ей очень хочется быть слабой, а я ей этого не даю.
- Я знаю, – тихо сказал Бейбарсов.- У тебя замечательная мать.
Ступа, наконец, приземлилась на землю.
Вечером она нашла у себя на столе роскошное черное перо, с которым не шел ни в какое сравнение давний подарок Пуппера. Гробыня была права – у Бейбарсова был даже слишком хороший вкус.