Ну, я его прямо у почтамта в одном исподнем с ошметками ушка и привязал к фонарному столбу, с плакатом "так будет с каждым, кто попытается воровать у армии и флота"...
Что, правда, скотина помер? Странно, вроде не должен был от такого ранения, может, сердце слабое?
А от патруля я вообще не отстреливался. Я им честно сказал - пойду на крейсер, переоденусь, возьму смену белья и сам приду на гауптвахту. Кто ж знал, что тут в гостинице сидят господа офицеры. А стрелял я в воздух, чтобы внимание к этому Петуху привлечь...
Ладно, погорячился...
- Слушай, Вася, а как-нибудь попроще ты не мог? Без явных следов? - усмехнулся Руднев.
- Ну, извини, Всеволодыч, говорю ж - погорячился, забыл.
- Так... Сиди тут до послезавтра и не рыпайся, герой. А я пойду попробую твои завалы дерьма разгрести. Чтоб не грустил - скажу чтоб Шустовского тебе и закусь принесли. Карбонарий фигов...
Через день Руднев снова появился на пороге "камеры" Балка, на этот раз с вооруженным эскортом из матросов с "Варяга".
- Значит так, этот чинуша еще жив, в госпитале он. Одевайся в парадное, отправляемся на встречу с лучшими людьми города. У меня с собой десантная полурота с "Варяга", с оружием, сначала в госпиталь за твоим знакомым заедем, а уж после в городское собрание с визитом. И это, списочек из каюты не забудь прихватить. Будем делать военный переворот в отдельно взятом городе. Пора, наконец, объяснить людям, что такое законы военного времени. Будут знать, как у МЕНЯ воровать.
- А чего ты два дня полуроту собирал?
- Нет, я за эти два дня из Питера получил индульгенцию - приморская крепость Владивосток теперь официально не только на военном положении, но и на осадном, и живет по законам военного времени. Пришлось ввести в оборот такое понятие. Подчинена флоту. И самый главный петух в этом курятнике - я. И закрой пасть, а то вижу по наглой улыбочке, что хочешь про птичку откомментировать. Не та эпоха, не стоит. Кстати, и Макарову такой же карт-бланш надо будет выбить, если у нас без эксцессов пройдет... На выход, лейтенант Балк, с вещами!
Следующие три дня во Владивостоке чиновники и подрядчики вспоминали не иначе как словами "Варфоломеевская ночь". Хотя ни один человек в эти три дня не то что не погиб, а даже не был поцарапан. Но вид полуголого Петухова, стоящего у столба с повязкой на голове, так хорошо повлиял на не знавших такого обращения "бизнесменов", что физического воздействия больше и не требовалось. Достаточно было одного появления в комнате для допросов Балка с парой страхолюдного вида казаков с винтовками, чтобы несгибаемый и "кристально честный" чиновник, затравленно глядя на десяток лежащих на подоконнике табличек с надписью "Вор - пособник врага!", совершенно аналогичных болтающейся на шее Петухова, начинал каяться в своих грехах и закладывать сотоварищей.
После чего раскаявшийся грешник на глазах ожидавших своей очереди коллег отводился в соседний дом, откуда чуть погодя иногда раздавался револьверный выстрел. Балк весело палил в воздух, объясняя побледневшему чинуше, что "палец сорвался, а курок чувствительный".
К концу недели в казну было возвращено материалов и ценностей на сумму более полумиллиона рублей. Все перепуганные чинуши и подрядчики, боящиеся смотреть в глаза друг другу, были позже собраны в зале городского дворянского собрания, и Руднев произнес перед ними речь, которую можно было резюмировать одной фразой - "до конца войны воровать у армии и флота нельзя". Тех, кто не внемлет, ожидает расстрел без суда и следствия. Для тех, кто проникнется и будет трудиться, не покладая рук - вся информация, добытая в ходе следствия, никуда и никогда не пойдет. Все темные делишки, не касающиеся армии и флота, не касаются и Руднева.