Подражая дяде Павлу, я крикнул зычным голосом:
— По коням!
Умные военные лошади сразу же подчинились команде. Вначале первая пошла. За ней — остальные. Последняя, моя, почему-то начала отставать. Я подбежал к ней и увидел, что она хромает на правую переднюю ногу.
— Миленький Беркас, что с тобой? — как к родному человеку, обратился я к своей лошадке и, присмотревшись, заметил, что копыто ее передней правой ноги раздроблено не то осколком, не то крупнокалиберной пулей, пущенной из немецкого самолета. — О, бедненький! Ты ранен?.. Что же делать? Ну уж как-нибудь потерпи, дорогой, милый… Потерпи!.. Немного осталось… Подтянись, пожалуйста!..
И умная лошадь, как человек, кивнула мне головой: ладно, мол, потерплю и подтянусь. Она поняла меня и… ускорила шаги, продолжая хромать. И все лошади вдруг закивали мне головами: ладно, мол, не отчаивайся, пионер, мы довезем на фронт боеприпасы. Лишь бы еще проклятый самолет не налетел…
— Довезем! — решительно воспрянул я духом и побежал к передней подводе, где на залитых кровью снарядах лежал, покачиваясь, мертвый дядя Павел.
— Но!.. Поехали!.. Трогай, милые!.. Гей, гей!..
Ни страха, ни колебаний никаких я уже теперь не испытывал. Во мне прочно, как гвоздь, сидело одно непреодолимое желание, одно стремление — во что бы то ни стало довезти боеприпасы до фронта и доставить их на вторую батарею Ермолюку.
Я благополучно миновал последний лесочек и, как напутствовал перед смертью дядя Павел, свернул направо, где вскоре был встречен дозорным передовой линии фронта. А затем последовали события, которые навсегда запечатлелись в моей памяти со всеми подробностями. Мертвого дядю Павла унесли куда-то санитары, а меня все поздравляли, обнимали, и не успел я опомниться, как очутился в расположении второй батареи, у лейтенанта Ермолюка. И здесь я оказался в центре внимания всех бойцов. Завидев меня, они высовывались из окопов и кричали:
— Ребята, смотрите: наш пионер!.. Боеприпасы нам привез!.. Привет, земляк!..
— Привет!
— А где твой красный галстук?
Я понуро отводил взгляд в сторону:
— На бинт пришлось израсходовать… Нас дорогой обстреляли немецкие мессершмитты. Дядю Павла ранили. Я перевязал его, но он… умер.
Больше вопросов мне не задавали.
Передовой линией фронта оказалось обыкновенное широкое поле, возвышенное по краям в виде гигантского котлована. На одной стороне его окопались немцы, на другой — наши. В бинокль они свободно могли разглядывать друг друга. Даже невооруженный глаз различал отдельные крошечные фигуры фашистов по ту сторону перерытого и взбурованного снарядами котлована. Однако никто ни в кого не стрелял. И я не почувствовал здесь ни малейшей опасности: как будто оловянные солдатики расставлены для игры в войну, но сама «игра» почему-то еще не началась и не известно, когда начнется. Дзот, куда меня привели, находился на пригорке и совершенно на открытом месте. Это было небольшое квадратное углубление в земле с бруствером, замаскированном свежими березовыми ветками, из которых выглядывали темные стволы противотанковых пулеметов.
В дзоте находился Ермолюк.
— Вот, товарищ лейтенант, привел вам нашего героя, — обратился к нему боец, сопровождавший меня.
— Вижу, — улыбнулся лейтенант и тут же, обращаясь ко мне, строго предупредил: — Не высовывайся! Это тебе не игра в красные и белые. Здесь фашистские снайперы могут быстро башку снести… И задерживаться тебе здесь нельзя. С минуты на минуту может разгореться бой. Спасибо, что выручил нас, а то нам уже нечем было стрелять, хоть в рукопашную иди… Да вот еще: за твою помощь наша часть решила преподнести тебе подарок…
— Наган?! — радостно воскликнул я.
В дзоте раздался дружный хохот. Ермолюк, ухмыляясь, покачал отрицательно головой:
— Нет, получше нагана.
Получше нагана я подарка не представлял, и вдруг он говорит:
— Мы решили подарить тебе лошадь, ту, что ранена в переднее копыто. Ты ее подлечишь немного и можешь ехать на ней с мамой на свою родину. Там она пригодится вам.
— Правда?! — обрадовался я больше, чем нагану. — Вы хотите подарить мне Беркаса?
— Какого Беркаса? — не понял Ермолюк.
— Ну, да ту самую лошадь, на которой я приехал. Это очень умная лошадка…
Лейтенант пожал плечами:
— Не знаю, почему ты кобылу Беркасом прозвал, но я рад, что она тебе понравилась. Желаю, чтобы этот Беркас благополучно доставил вас с мамой в Россию. А теперь тебе пора уходить: дальше здесь оставаться опасно, немец вот-вот пойдет в контрнаступление. Иванов, проводи парня! — обратился он к солдату, прислонившемуся к брустверу. — И лошадь ему отдай…