Кортни услышала, как растворились тяжелые железные двери – лучик света проник сквозь окошко в ее камеру. Шаги эхом отдавались от каменных ступеней, они все приближались и, наконец, замерли у ее двери. Сердце бешено заколотилось в груди, и она едва не задохнулась от охватившего ее ужаса. Впрочем, если за ней пришли, чтобы казнить, это было бы избавлением от кошмара прошедших дней.
Каменная дверь отворилась, и яркий свет на секунду ослепил ее. Кортни зажмурилась, но заставила себя открыть глаза. В дверях стоял тюремщик и долго разглядывал ее в свете фонаря. Затем, повернувшись к человеку, стоявшему у него за спиной, он сказал, брызгая слюной:
– Вот она. Или то, что от нее осталось. Уж не знаю, что вам от нее нужно.
Из-за спины тюремщика донесся низкий, ядовитый голос Берлингема, и Кортни с трудом поборола дрожь.
– Я знаю, что мне от нее нужно, так что можешь уйти. – Он взял из рук тюремщика фонарь и закрыл дверь, прокричав сквозь окошко: – И не приходи, пока я не позову.
Подождав, пока тот поднимется по лестнице и скроется из виду, Берлингем повернулся к Кортни.
– Вот так. – Он повыше поднял фонарь, чтобы разглядеть ее.
На ней были все те же мужские штаны в обтяжку и одолженная рубашка, туго натянувшаяся на груди; спутанные темные кудри придавали ей дикий вид. Все это не укрылось от взгляда Берлингема. Он поставил фонарь на пол и подошел к ней поближе. Кортни с опаской следила за ним, словно пойманный в ловушку зверек. Мерцающий свет бросал блики на его жесткий рот, но верхняя часть лица оставалась в тени. Он придвинулся еще ближе, и она отшатнулась, прижавшись спиной к холодной каменной стене.
– Зачем вы явились сюда? Позлорадствовать над своей жертвой?
Он улыбнулся, и от его улыбки Кортни стало страшно.
– Я хочу помочь вам, леди Торнхилл.
– Помочь? – Она откинула голову, и грива волос дразняще заколыхалась вокруг ее лица.
В темноте Кортни не увидела зловещего блеска его глаз.
– Вы здесь совсем одна. – Он дотронулся до ее щеки и ощутил, как ее передернуло от этого прикосновения, но она не отбросила его руку, а лишь замерла, стоя перед ним.
– Я не одна.
– Нет, одна. Королева, Генриетта Мария, отреклась от ваших гнусных деяний. Она не придет к вам на помощь. И, конечно, вы знаете про беднягу Рори Макларена.
Он почувствовал, как она напряглась при упоминании имени Рори.
– Или не знаете?
Кортни не могла произнести ни слова из-за комка в горле. Наконец она прошептала:
– Что с Рори?
– Он умирает, миледи.
– Нет! – Зажав руками уши, чтобы не слышать подобных слов, она отвернулась. Сердце сжалось – Рори умирает! Сколько боли ей предстоит еще вынести, прежде чем смерть придет и за ней?
– Умирает от ран, которые ему нанесли ваши ужасные пираты.
Она резко обернулась.
– Это ложь!
– Вы называете короля Карла лжецом?
Кортни молча уставилась на Берлингема.
– Установлено, что Макларен остался верен английскому престолу, король убежден, что шотландец не знал о вашем гнусном заговоре.
При этих словах у Кортни на глаза навернулись слезы. Рори оправдан. По крайней мере, его доброе имя останется незапятнанным и клану Макларена не придется нести бремя позора.
– Король поверил ему на слово?
– Не совсем, королева обнаружила шотландца, одурелого от сонного зелья, на полу вашей спальни. Короля сумели убедить, что Макларен ничего не знал о ваших действиях.
Она так корила себя за это сонное зелье, а оно, оказывается, чуть ли не спасло Рори!
Берлингем заметил радость, промелькнувшую в ее глазах, и сухо добавил:
– Но даже король не в состоянии сохранить ему жизнь. Он уже умер или вот-вот умрет, хотя и не от рук палача, как вы. Если только, – он придвинулся ближе и положил руки ей на плечи, – вы не упросите меня сохранить вам жизнь.
– Вас? – с презрением сказала Кортни. – Почему я должна молить вас о милости?
– Потому что я ближе всех к королю. – В глазах Берлингема зажегся странный лихорадочный огонек. – Да что там ближе! Власти у меня гораздо больше, чем у короля.
– Вы спятили!
– Разве? – Он так больно схватил ее за плечи, что она вскрикнула. – Как только я отделаюсь от этого слабовольного венценосца, то стану самым могущественным человеком в Англии. Я буду казнить и миловать по собственной прихоти, а земли казненных раздавать верным людям. Золото и драгоценности, женщины – все станет моим. – Он засмеялся, видя ее изумление. – Дама, которая сумеет угодить мне, получит все, чего пожелает.