Выбрать главу

— Сам я не могу быть слишком строг с моими детьми. Они очень впечатлительны и обидчивы. Знатоки России полагают, что в России не правительство плохое, а у русских плохи нервы, они испорчены за века ига и что, какое бы правительство ни сменило самодержавие, народ будет и его ненавидеть. До войны говорили, что бог дал русским таланты, но лишил их душевного равновесия. Герцен, живущий в Лондоне под покровительством законов, написал теперь, что война показала в русском сильный зародыш. Такого мнения придерживаются наши участники войны. С этим многие согласны. Мой долг вырастить детей с характером и крепкими нервами, не сломать их.

— Николс исключение, — повторила Наташа.

Колька всегда был целомудрен и еще мальчиком говорил товарищам, что хочет рано жениться и ему нужна будет только хорошая жена и больше никаких девиц и женщин в жизни не потребуется. Это все глупости! — отвечал он товарищам, когда они начинали заманчивые и дразнящие разговоры про связи светских женщин, про гусарские и студенческие утехи и попойки и про публичные дома.

Да, несмотря на всю свою склонность к спекуляциям и авантюрам, Колька оставался целомудренным.

Оказалось, что Наташа по Москве знает троюродного брата Алексея, он ухаживал за ней. Больше — она знает его невесту Веру, только не знает, что она его невеста. Вера, как живая, предстала перед Алексеем. От нахлынувших воспоминаний Наташа стала ему еще милей. А Наташа ударилась в откровенность без границ. Незаметно Алексей и Наташа, как брат с сестрой, перешли на «ты».

— Англичанки узнали, что русские мужья нежны с женами. Смотри, Леша, не попадись им… Сами англичане грубые мужья и отцы! — воскликнула Наташа и картинно взмахнула рукой, показывая в пространство как на оппозицию. — Муж может мне ответить: откуда ты знаешь, у тебя нет никакого опыта, да и сравнить не с кем. Но у меня есть приятельницы англичанки, они бывают совершенно откровенны. Вы думаете, господа, что у англичанок, когда их доводят до белого каления и заставляют терпеть, потом не бывает душа нараспашку?.. Здесь, в особняках Челси, жен бьют чаще, чем где-либо. Леша, кстати, сходи посмотреть, как по утрам вешают преступников у тюрьмы, и какой сброд собирается в эти дни на такое зрелище, и какие там волчицы из трущоб.

Английский муж может быть с ней на балу или в гостях сама благопристойность, а приехав домой, схватить жену и сказать: «ну… корова»… или «ну ты, животное»… И это выслушивает викторианская леди в эру идеального благонравия.

— И лорды?

— А разве лорды не люди? Но Диккенса я не люблю. Если бы Англия стояла на таких негодяях, как его коммерческие столпы, не было бы цивилизации. Приму Диккенса только как карикатуриста.

— Англичан вырастило море, — сказал Алексей. — Привило торговую предприимчивость, как спасение от подъяремной тоски.

— А нас — Волга и Сибирь, — отвечала Наташа. — Через Сибирь мой отец водит чайные караваны. Но пока столичное общество России еще слишком провинциально и далеко от того, чтобы мыслить интересами Сибири. Оно ограничено казенными выгодами и петербургскими пошлостями, даже самые блестящие умы, которые живут со своими крепостными как в оазисах. А ты не хотел бы познакомиться с Герценом?

— С Герценом?

— Да.

— Я даже не знаю толком, кто такой Герцен.

— Не слышал? Не понимаешь, о ком речь? Это наш писатель, он здесь как свой. Как и Тургенев. Герцен!

— Что-то слышал. Ты с ним знакома?

— Да.

— Но ведь ты не революционерка, кажется?

Наташа рассмеялась:

— А ты слышал такое выражение: «крещеная собственность»?

— Нет…

Алексей рассказал про встречу с премьером на коне. Наташа умолчала, воздержалась.

— Ты нарочно повел Лешу к Ротшильду? — спросила она мужа.

Николай стал рассказывать, что у банкира все тот же небольшой кабинет и у самого спеси не прибавилось.

Алексей запомнил Ротшильда. Безупречный джентльмен. Типичный англичанин. С утра завален делами. Принял письмо фирмы Эванс учтиво. Кивнул в знак согласия и что-то написал.

Алексей услыхал цифру процентов. Ротшильд заметил морщинку на его лбу. По лицу Ротшильда скользнула тень. Он и так сбавил ради старика Эванса.

— Зачем мне шиллинг, — сказал он Сибирцеву, подавая бумагу, — если к вечеру у меня не будет из него два шиллинга?

Ротшильд стал жаловаться Эвансу, что получил из Гамбурга письмо раввина, известного просветителя. Он призывает Ротшильда помочь своему народу, разбросанному по всему свету и влачащему жалкое существование, помочь нищим в нужде.