— Это невозможно. Мы живем в свободной стране, и все делается по закону, а не по произволу.
— Хабеас Корпус Акт не об этом. Но его дух противоречит арестовыванию мыслей, записанных на бумагу.
На крыше омнибуса джентльмены спорили, как завзятые адвокаты. Упоминались Великая Хартия — Магна Чартер, Билль о правах, Конституция и Пальмерстон, и похоже, что дело может дойти до палок и кулаков, как в древнем парламенте.
— Это дело будущего, — раздался благоразумный голос. — Но какой же, вы полагаете, сэр, будет смысл, а также цель расследования?
— Я этого не представляю, — отвечал пожилой джентльмен. — Но это знают образованные люди, наделенные учеными степенями, Великая Хартия не должна нарушаться. Я бы также сказал…
Но тут возница так размахнулся, что задел оратора концом кнута по плюшевой шляпе.
Все издали крики возмущения.
— Но такой закон трудно провести. Из наших союзников это может быть сделано только в Турции. А у вас есть связи?
— Да, я пользуюсь кредитом у солидного бакалейщика. А он читает газеты.
Этот разговор начался между случайно встретившимися людьми под дождем, в ожидании омнибуса.
Джентльмен помог супруге войти под узкий навес для ожидающих пассажиров, сложил большой зонтик, отряхнул его и встал рядом с Алексеем.
— Какой дождь!
— Да. Дождь и ветер.
— Ах так? Вы иностранец? Француз?
— Нет.
— Германец?
— Нет, я русский.
— Русский? Неужели вы русский? Посмотрите, моя дорогая, и это русский. Я очень рад! Давайте вашу руку. Как приятно.
Англичанка доброжелательно разглядела Алексея и тряхнула ему руку. Омнибус не шел.
— Если вам что-нибудь надо узнать по дороге, то я к вашим услугам.
— Это я вам скажу, как и куда проехать! — властно сказала дама.
— Говорят, что во всем мире увлекаются Вальтер Скоттом, — продолжал джентльмен. — Читают ли его в России?
— Да, конечно.
— Напрасно. У нас, напротив, его популярность слабеет.
— Почему же?
— Он часто бывает неточен. Хуже того, открылось, что Скотт часто описывал в своих исторических романах события, которые происходили в наше время и на самом деле. Даже с ним самим! А это обман читателя!
К этому времени под навесом собралось несколько джентльменов и все слушали с интересом и, кажется, желали принять участие в разговоре.
— Как странно! — вымолвил очень высокий джентльмен с черными как смоль усами, закрывавшими его рот. — Ведь мы всегда были союзниками на поле боя, а что произошло… Разрешите, я пожму вам руку, как русскому. Удивляюсь, чем занимаются политики. Им только бы впутать нацию в какую-нибудь ненужную войну.
— Заметьте, что на этом острове совершенно спокойно… — раздался еще чей-то голос.
Ветер ударил под навес и обдал всех дождем. Никто не обратил внимания. Тем временем число ожидающих возрастало и литературный спор продолжался.
— Он смолоду пытался писать о себе, но никакого успеха не имел. Тогда он переодел современных бездельников из редакции и лавок в костюмы герцогов и королей, изображая их в исторических романах. А как вы думаете?
— Может быть, так только кажется. Со многими случаются в разные времена одинаковые истории.
— Да, сэр. Но не в этом случае. Как только все открылось, от него многие отвернулись. Шотландские патриоты намерены обратиться в Высокий суд за оскорбление памяти певца их родины. Члены ученых обществ отговаривают истцов под тем предлогом, что нельзя компрометировать писателя, известного всему миру, спустя много лет после его смерти. Это разрушает цивилизацию.
— Нет. Причина не в этом… — процедили смоленые усы, — если распубликовать всю эту историю, то окажется, что заезжие прохвосты на базарах ничем не отличаются от наших герцогов… и… и…
— А не врать якобы тоже нельзя. Если написать не в историческом романе, а прямо о себе или семейной жизни, то получишь маленькое вознаграждение и большой скандал.
Тут англичанка-викинг захохотала, имея в виду что-то свое.
Омнибус подошел, на углу торговой улицы многие сошли, но мест внутри не оказалось. Компании пришлось рассаживаться на крыше. Распустили зонтики, и началась настоящая дискуссия. Образовались две партии. Долговязый в смоленых усах снял цилиндр и тер красным платком потную лысину. Кто-то пытался поднести ему кулак к носу. Но на драчливого заднескамеечника не обратили внимания. Прения становились горячими. Перешли на Диккенса, потом с литературы на политику…