— Неужели ты думаешь, что я пойду на сделку с вампиром? — усмехнулся охотник.
— Не отказывайся, не узнав суть вопроса, — возразил Герман. — Да, ты борешься против вампиров, но так ли уж чисты и бескорыстны твои помыслы?
— О чем ты? — этот вампир все больше раздражал его.
— Возможно, когда-то ты и был борцом за идею, например лет двадцать пять назад, но сейчас… я так не думаю.
— К чему ты клонишь?
— Я знаю, что двадцать пять лет назад отряд охотников, в который входил и ты, был уничтожен всего одним вампиром, точнее вампиршей. В живых тогда осталось лишь двое, одним из которых был ты.
Вилджен невольно похолодел при воспоминании о той ночи. Образы товарищей, разрываемых на куски вампиром, были каленым железом выжжены в его памяти. Эти воспоминания были тем кошмаром, который до сих пор преследовал его. Грэг сжал кулаки в бессильной ярости, и Герман заметил это. Он продолжал:
— И вот теперь ты снова собрал отряд охотников, но движимый в большей степени жаждой месте, чем благородными помыслами.
С этими словами Герман встал и подошел почти вплотную к Вилджену, причем так, что тот даже не увидел этого. Вампир заговорил прямо ему в ухо:
— Разве не видишь ты во сне каждую ночь лицо той, кто убила твоих товарищей? Разве не сжигает тебе сердце жажда мести, и разве не содрогаешься ты от собственного бессилия перед нами?
— Я убивал вас! — воскликнул Грэг, стараясь не выплеснуть весь свой гнев.
— Да, но ты не смог спасти своих товарищей в ту ночь. Тогда ты был бессилен, и это еще больше подстегивает твою жажду мести. Но ты не знаешь даже где искать виновницу твоих кошмаров.
— Ты знаешь ее? — Вилджен насторожился.
— О, да! Не просто знаю. Я знаю, что она в этом городе и, более того, я знаю где она живет и спит.
От вампира не утаилось, каким огнем запылали глаза Грэга при этих словах.
— Что ты хочешь мне предложить?
— Объединиться, чтобы уничтожить ее. Один, с горсткой своих людей, ты будешь бессилен и не сможешь убить ее, как не смог двадцать пять лет назад.
Герман снова напомнил ему о той ночи, заставив сжать зубы в бессильной ярости.
— А зачем это нужно тебе, ведь ты такой же вампир, как и она.
— Скажем так, у меня есть кое-что против нее. Я тоже жажду мести. Поэтому я и предлагаю тебе союз, который будет гибельным для нее.
— Так где она живет?
— Ха-ха-ха, — откровенно рассмеялся Герман. — Неужели ты думаешь, что я так глуп, чтобы сразу выложить тебе все свои карты? Нет, пока это все, что нужно тебе знать. Жажда мести поможет тебе принять верное решение. А пока прощай. Я приду снова, когда наступит подходящий момент, чтобы узнать твое решение. И советую не совершать глупостей, — не забывай, я могу убить тебя, да и весь твой отряд в любое время.
Герман снова рассмеялся и ушел, словно растворился в предрассветной мгле, а эхо его дерзкого смеха все еще продолжало звучать в ушах Вилджена.
Пришел день, и Менестрес пришлось рассказать Джеймсу правду о том, кто она. Это произошло не по ее желанию, хотя она и собиралась уже открыться ему, а в силу обстоятельств.
Они вдвоем возвращались из театра. Менестрес любила ходить туда вместе с Джеймсом. Наблюдая за действием, разыгрываемым на сцене, он еще больше походил на того, кем был когда-то. И вот, они шли к дому Джеймса. Было уже довольно поздно. Вечернюю, даже уже скорее ночную, темноту рассеивал лишь электрический свет фонарей. Они были уже в двух кварталах от дома Джеймса, когда впереди их из тени домов отделились несколько темных фигур, и раздался насмешливый голос:
— Так-так, кто тут у нас?
Джеймс тревожно оглянулся и увидел, что сзади них тоже выросли двое или трое человек. Он понял, что дело плохо. Загородив собой Менестрес, он начал медленно оттеснять ее к стене дома.
— Разве вам никто не говорил, что ночью гулять по городу опасно? продолжал все тот же насмешливый голос.
К ним подошел здоровый детина с короткой стрижкой, он был явно не сильно обременен интеллектом. Криво ухмыляясь, он поигрывал длинным ножом. За ним стояли еще трое, подобных ему, и тоже кто с ножами, кто с кастетами.
— У, какая куколка, — сказал детина с ножом, который, видимо, был у них главным, разглядывая Менестрес своими масляными глазками. — Думаю, всем нам сегодня будет очень весело.
Сзади тут же послышалось гоготанье и улюлюканье его дружков.
— Ладно, так и быть. Сегодня мы добрые, так что ты, — детина ткнул пальцем в Джеймса, — можешь убираться, оставив нам свой бумажник. А с тобой, киска…
Главарь протянул руку к Менестрес, но договорить так и не успел. Кулак Джеймса точным ударом влетел в его солнечное сплетение. Он не ожидал этого, так что испытал всю силу удара. Он выронил нож и, согнувшись пополам, попятился назад, ревя, как раненый медведь: