— Что ж, скоро узнаешь наверняка, — пожал плечами Пейтон. Изумление, в которое он пришел, увидев успехи маленького бика, рассеялось без следа. — Можешь выступить завтра на рассвете?
— Разумеется. А куда мы пойдем?
— Будем гоняться за солью, — провозгласил Пейтон. — Хватит ждать у моря погоды.
Гален ничего не понял, так что Холмс взялся объяснить ему только что сказанное:
— Скоро начнется серьезное беспокойство соли. И она может выбросить на поверхность немало интересного. Нам надо успеть первыми наложить руки на все находки.
— А откуда вам это известно?
— Мне это известно, — подчеркнул Пейтон. — Я такие вещи шкурой чую.
— До сих пор он еще ни разу не ошибся, — поддакнул Холмс. — Но гоняться за зыбучей солью — это занятие куда более опасное, чем переправлять «салаг». Тебе и вправду хочется пойти с нами?
— Еще бы, — возмутился Гален, и Кусака тоже подвыл нечто одобрительное.
— Значит, договорились, — рассмеялся Холмс. — Берем вас обоих. Ну а как насчет того, чтобы напоить умирающего от жажды добрым пивком?
Археологи уселись за стол, и Алый Папоротник с обычной напускной неохотой обслужил их.
— А где остальные? — поинтересовался Гален.
— Отсыпаются после пьянки, — сообщил Пейтон. — Но завтра будут как штык.
— А куда мы пойдем? В каком направлении?
— Я еще и сам толком не знаю.
Пейтону явно не хотелось раскрывать свои планы в присутствии посторонних: те, с кем Гален пил до появления археологов, до сих пор оставались за столом.
— Не волнуйся, — успокоил его собутыльник Галена. — Меня на соль калачом не заманишь. Не говоря уж о том, чтобы гоняться за зыбучей солью.
Пейтон пристально всмотрелся ему в лицо, затем, по-видимому удовлетворенный, пожал плечами и ответил на вопрос Галена:
— На юго-запад.
Гален мысленно кое-что прикинул.
— То есть прямо туда, где под солью погребен город Дерис? — уточнил он.
— Есть такое мнение, — кивнул Пейтон.
Глава 43
Гул начался на вторые сутки пребывания археологов на соли. Кусака, на своем привычном теперь месте на плече у Галена, ответил на это воем, и Пейтон удовлетворенно хмыкнул, тогда как остальные настороженно переглянулись.
Прощание с Катовером прошло чересчур суетливо: на каждого из археологов накатило своего рода безумие. Будучи на этот раз избавлены от необходимости считаться с заказчиком, они провозились дольше обычного, возбужденно переругиваясь и пересмеиваясь, что не могло не вылиться в сплошные проволочки.
Галена посетила та же блажь, что и остальных. Наконец-то он чувствовал себя равноправным участником экспедиции — особенно теперь, когда у него была собственная лопата и завелся свой бик, пусть маленький и необученный. Хотя Галену и пришлось мириться с тем, что все по-прежнему считают его новичком, на свой собственный взгляд он уже стал самым настоящим археологом. Да и Кусака держался без всякой робости. Одной из самых забавных картинок, на которые оказалось настолько щедро их отбытие, стала встреча Кусаки с одним из взрослых биков, который был больше детеныша чуть ли не в пять раз. Оба уставились друг на друга и грозно зашипели. И сдался в конце концов взрослый бик, после чего Кусака был принят в компанию зверьков как равный и, когда они начинали возиться, не уступал и не давал спуску никому.
Радостное настроение, с которым археологи вышли из города, мало-помалу развеялось за два дня перехода без каких бы то ни было происшествий, но предвкушение добычи никого не покидало и даже усилилось после того, как они услышали гул.
Пейтон, чутье которого к поведению соли было особенно обострено, распорядился о том, чтобы на привале они разбили «быстрый» лагерь — то есть такой, сняться с которого при необходимости можно в один миг.
Ночью небо и соль, казалось, слились воедино. Блистали молнии и грохотал гром, но дождя не было, и соляные равнины отвечали небесам протяжным гулом. Вспышки света отражались на корке соли, вызывая призрачное мерцание, а временами казалось, будто соль светится сама по себе. Переливчатые всполохи появлялись и исчезали то здесь, то там, поневоле заставляя думать о духах и призраках. Воздух звенел едва слышной музыкой, которой — правда не в лад — подвывали бики. Эта была одна из тех ночей, когда, согласно поговорке, сам черт ногу сломит. Даже археологи были несколько испуганы, понимая, что находятся посреди таинственного моря.
Этой ночью они практически не спали. Едва рассвело, путники собрали пожитки и готовы были выступить в путь, но Пейтон повел себя с непривычной нерешительностью, могло даже показаться, будто он впал в своего рода транс. На ночь из клеток выпустили всю шестерку взрослых биков — и они тоже вели себя очень странно: их обычная гибкость куда-то исчезла, движения стали нервными и угловатыми.
Археологи застыли, обнаружив, что их вожак пребывает в сомнениях, и ожидая сигнала трогаться в путь. Молчание затянулось, и Милнер уже раскрыл было рот, чтобы задать старшему неизбежный вопрос, но тут он увидел, что глаза Пейтона вспыхнули.
— Господи, какое огромное, — выдохнул Пейтон. И тут же закончил неожиданно изменившимся голосом: — И ведь идет прямо на нас!
И в этот миг бики, сорвавшись с места, побежали на юго-восток.
— Бежим! — крикнул Милнер. — За ними!
Он пустился вдогонку за улепетывающими зверьками, да и всем остальным дальнейших понуканий не понадобилось. Когда бики метнулись вправо, археологи тут же последовали их примеру; они были в ужасе, соль под ногами ходила ходуном. Несколько минут бики мчались в одном направлении, потом бросились врассыпную — одни направо, другие налево, и люди, догонявшие их, слегка растерялись. В этот миг Гален ощутил острую боль в левом ухе. Кусака, оправдывая свою кличку, впился в него со всей юной прытью. Не останавливаясь, Гален потянулся к плечу, чтобы утихомирить зверька, потерял равновесие и со всего маху полетел прямо на соль. Застыл, оглушенный, чувствуя, как кровь из уха стекает по щеке, и тут соль под ним затряслась. На мгновение Галену отказали руки и ноги, а подняв глаза, он с ужасом увидел, что соль вздыбилась стеной в каких-нибудь пятидесяти шагах от него.
Соль в лучах заходящего солнца была подобна призрачному кораблю, восстающему со дна, на котором он пролежал столетия. Корабль, пусть и наполовину истлевший, все же сохранял определенные очертания. В призрачном сиянии поднимались мачты, палубы и борта — и тут же корабль захлестнул девятый вал вздыбленной и запенившейся соли. Раздался грохот чудовищного взрыва. И только Кусака жалобно подвыл в ответ.
Киббль, бежавший первым заметно впереди остальных, не имел ни малейшего шанса на спасение. Чудовищный кристаллический смерч мгновенно объял и поглотил его. Гален, побледнев от ужаса, следил за буйством неукротимой стихии, тогда как остальные археологи предпринимали отчаянные попытки избежать злосчастной судьбы товарища. Пейтон, Холмс и Фланк метнулись влево — и им удалось-таки вырваться на относительно спокойный участок, а Милнер и Дрейн, следуя подсказке своих биков, сначала побежали направо, но тут же повернули вспять, поняв, что стремятся навстречу собственной гибели.
Гален попытался встать, но Кусака тянул его за руку, на этот раз не так сильно, и положил мохнатую лапку ему на плечо. Так что юноша остался лежать где лежал, уповая на то, что вера в нюх его крошечного напарника не обернется смертью в соляной пучине.
Тем временем неистовое солетрясение сменилось ровной дрожью, а вулканическое извержение соли практически прекратилось. Волна неистовства отпрянула от него и пошла направо. Скоро все вокруг более или менее успокоилось, оставив как воспоминание о только что минувшем лишь сухой и отчетливый громкий шорох. Вихри соли улеглись и раскатились во все стороны ленивой рябью. Крупные кристаллы то взмывали в воздух, то падали, подобно дельфинам, резвящимся в белом море. Но непосредственно вокруг Галена соль оставалась совершенно спокойной, так что он в конце концов поднялся на ноги и восхищенно смотрел на неописуемое зрелище, растекавшееся вокруг. Кусака взвизгнул, и Гален чисто инстинктивно поднял его и усадил к себе на плечо. И зверек тут же принялся вылизывать кровь из прокушенного уха хозяина.