Ей не хотелось, чтобы Ребекка спасовала именно сейчас, когда они вроде бы вышли на верную дорогу.
— Мы трое и впрямь как-то связаны, — с надеждой в голосе вставил Гален.
— И мы доказали это в ходе шахматной партии, — добавила Эмер.
— И в сновидениях, которые видели потом, — заключил он.
— А в чем, по словам Санчии, заключается высшее искусство прядения сновидений? — поинтересовалась Эмер.
— Ты можешь ткать сны и использовать их при свете дня, — сообщила Ребекка.
— Что ж, именно это ты и проделала во время партии в «живые шахматы», — возбужденно провозгласила ее подруга. — И теперь тебе предстоит заняться тем же самым, только уже в полную силу! А мы двое по-прежнему будем помогать тебе. Кто знает, чего тебе удастся добиться!
— Но…
— Нет, погоди, — отмахнулась от возражений Ребекки Эмер. — Мы уже договорились на том, что существует некая злая магия и нам необходимо ей что-то противопоставить, даже если сейчас мы и не знаем еще, что именно. Так чему нам надо противостоять? Что именно происходит — и почему оно таит в себе такую опасность?
— Но ты это знаешь! — побледнев, воскликнула Ребекка.
Даже заговорить о владеющем ею страхе было слишком тяжело для девушки.
— Разумеется, — невозмутимо согласилась Эмер. — Мне только хочется, чтобы это дошло до каждого из нас. Во всей красе и шаг за шагом.
— Сейчас с нею лучше не спорить, — усмехнувшись, заметил Гален. — Я знаю, какова она бывает, придя в подобное настроение!
Эмер шутливо пихнула его в бок. Глаза ее улыбались, но держалась она с подчеркнутой серьезностью.
— Ну так что же? — сказала она.
Ребекка попыталась привести в порядок свои хаотические мысли.
— Что-то страшное произошло в прошлом, — не без колебаний начала она. — И сейчас это возвращается. История из книги «Под солью», связанная с моей тезкой… — Она судорожно сглотнула. — Мне так и не удалось дочитать ее до конца.
— Расскажи нам, — потребовал Кедар.
Ребекка так и поступила, процитировав по памяти слова, настолько вещие, что они навсегда запечатлелись у нее в памяти.
— «Одно из самых распространенных преданий, существующее в нескольких изложениях, заключается в том, что город давным-давно был проклят разгневанными богами и обречен упокоиться на дне морском. Его обитатели зажили жизнью холоднокровных подводных созданий. И так было до тех пор, пока на небе не разразилась великая битва. И главным смыслом этой битвы стала схватка между противоположными сторонами волшебного спектра в рамках Паутины. Эти противоположные стороны можно назвать и попросту — Добром и Злом, и они насмерть бились друг с другом до тех пор, пока не вмешалось существо, именуемое в различных источниках Дитя Паутины, Око Ночи и Слезы Мира. Все летописцы сходятся на том, что это существо женского пола жило на берегу моря, а большинство из них утверждает, что она была единственной дочерью жестокого вдового барона. Кое-кто упоминает и имя — Ребекха, — однако написание этого имени не точное, и только ее смерть…»
Когда она закончила, в фургоне наступила оглушительная тишина.
— А что там было дальше, я не знаю, — тихим голосом завершила Ребекка.
— Допустим, это и в самом деле имеет какое-то отношение к тебе, — придя в себя, деловитым тоном заключила Эмер.
— А как же иначе? — удивилась Ребекка.
— Многое действительно совпадает, — невозмутимо продолжила Эмер, — но в книге речь идет о «нескольких изложениях». И не все они непременно имеют касательство к тебе, а если даже и так, то не имеет смысла думать, будто все они заканчиваются одинаково.
Она помолчала, дав собеседникам время вдуматься в смысл ее слов. Возможно, далеко не в каждом изложении Ребекка обречена на гибель.
— Но Еретики верят… Аломар, по крайней мере, верил в то, что определенные события повторяются, а история идет по кругу, — упорствовала Ребекка. — И Милден тоже сказал мне это. Зачем было писать об этом в книге, если это всего лишь предание?
— Может быть, просто потому, что это очень красивое предание, — фыркнула Эмер. — Сочинителям книг нельзя доверять.
— Клюни тоже упоминал о древних преданиях, — вступил в разговор Гален. — И речь там шла о войне, которая вновь и вновь возобновлялась на протяжении веков. И вроде бы так оно и есть на самом деле. Вспомните о белоснежном мраморе с изображением партии в «живые шахматы». Все там было изображено точь-в-точь, как было с нами, а меж тем этому камню восемьсот лет!
— Вот видишь!
Ребекка пришла в отчаяние.
— Тогда в чем же наша задача? — подала голос Эннис. Она более чем внимательно прислушивалась ко всему разговору и выбрала данный момент для осторожного вмешательства в него. — Если нам не суждено прервать роковой цикл, то с какой стати было собирать нас вместе?
— Именно так! — радостно воскликнула Эмер. — Это может означать только одно: мы обязаны прервать его.
— Но как? — уныло спросил Кедар.
— А вот это мы как раз и пытаемся понять, — пожала плечами девушка.
— Помните мраморные барельефы у алхимика? — вдруг встрепенулся Гален. — В башне под солью я видел еще несколько.
— Продолжай.
— Там был изображен всадник, — начал он, загибая пальцы для верного счета. — Но это может относиться к каждому. Замок, объятый пламенем…
— Крайнее Поле?
— Это было непонятно. Группа музыкантов, как мне кажется… И сцена сражения, но этот камень был настолько изуродован, что я не смог разобрать никаких деталей. Большой корабль…
— Это м-может означать н-наемников с юга, — вставил Кедар.
— Все это крайне зыбко и сомнительно, — заметила Эннис. — Такие картины могут иметь отношение ко всему на свете.
— Последние две показались мне очень странными, — вспомнил Гален. — На одной были люди, перелезающие через крепостную стену…
— Это же были мы! — выкрикнула Ребекка. — На стене были мы. Только мы не перелезали через нее, а спускались. По веревке.
И вновь возникло торжественное и тревожное молчание. Собеседники получили еще одно подтверждение того, что являются участниками повторяющегося исторического цикла.
— А последняя картина была и вовсе непонятной, — вздохнул Гален. — Крайне примитивная и грубая, словно по мрамору высекали в великой спешке. Там было трое людей, а их головы соединяли линии.
— Вроде как мы, — улыбнувшись, сказала Эмер. — По крайней мере, когда мы спим.
— Но от этого толку немного, верно? — поморщился Гален, внезапно почувствовав одно лишь разочарование.
Никто не стал ему перечить.
— Вернемся к книге, — предложила Эннис. — Если наши предположения верны и соляные равнины играют роль, которую некогда сыграло море, это означает, что Дерис должен восстать из глубин.
— Но это же невозможно! — воскликнул Кедар. — Весь город уже много веков назад стерт в порошок!
— Комната в башне уцелела, — заметил Гален.
— Но как он может восстать? — удивилась Эннис.
— Я видел, как движется соль, — пояснил собеседникам Гален. — Движется как живая.
— И все равно невозможно п-представить себе, к-как это ц-целый город вынырнет на поверхность, п-погребенный п-под с-солью на п-протяжении восьми столетий, — гнул свою линию Кедар.
— И это верно, — согласился Гален.
— Мне снилось, что обитатели Дериса восстали, — тихо произнесла Ребекка. — Так оно и было. — Ее глаза сверкнули. — Твоя сказка, Эннис… та, услышав которую я едва не задохнулась… У нее неверный конец. Злой король как следует подготовился к собственному возвращению. Неужели ты не понимаешь — Тиррел так и остался непобежденным. И сейчас настает его время.
— Что-то похожее я слышал из уст монахов, — всматриваясь в бледное взволнованное лицо Ребекки, вспомнил Гален.
— Думаешь, они с ним заодно? — заволновалась Эннис.
— Это не удивило бы меня. Выглядят они так, словно их несколько лет продержали в соляном растворе.