— Боги! — Кедар взглянул на четвертый набор букв. — А теперь послушайте: «УЖАСЕН МАГА ПУТЬ УТРАТ».
Все едва сдерживали ликование.
— «СОН СОХРАНИ», — начала читать Ребекка. — А ведь это было в послании, оставленном Санчией! «СОН СОХРАНИ… ДЕРИС ГОНЯ».
— А тут даже лучше! — Гален уже практически кричал. — «ПОД СОЛЬЮ ПАУТИН ПРЯДУ…»
Эннис закончила расшифровку куда более спокойным тоном:
— «ТРИ КОЛДУНА РОДЯТСЯ ИЗ…»
Она невольно вздрогнула.
— Погодите-ка, — вмешалась Эмер. — Мы не используем линию, образующуюся в среднем ряду.
— Что бы это могло значить? — задумалась Эннис.
— Пять… Два… — пробормотал Гален.
— Вот оно! — воскликнула Ребекка. — Их надо брать все вместе. Буквы, которые совпадают с картой, изображающей огненного демона. Они составляют цифры. Значит, у нас получается Четыре, Два, Один, Пять и Шесть.
— Значит, в таком порядке и надо расположить таблицы, чтобы прочитать сообщение, — задумчиво протянула Эмер.
— Но одной таблицы все равно недостает, даже сейчас, — посетовала Ребекка. — У нас нет номера Три.
— Прочти, что у нас получилось, — предложила Эмер.
За Ребекку это сделала Эннис:
— «Три колдуна родятся из-под солью паутин пряду». Ага, тут у нас пропущенная строка. «Сон сохрани, Дерис гоня; ужасен мага путь утрат; обе части гнут злой меч».
Какое-то время все сидели молча, пораженные тем, что им все-таки удалось расшифровать загадочные письмена. Древняя тайна перестала наконец быть тайной!
— Ладно, — неторопливо начала Эмер. — Вот оно, значит, как. — Она помедлила, а потом задала вопрос, который сейчас владел каждым из собравшихся в фургоне: — Замечательно, только что все это должно означать?
Глава 66
В первые дни после капитуляции Фарранда Монфор разрабатывал свою дальнейшую стратегию. Как и можно было ожидать, он разместил штаб-квартиру в замке Крайнего Поля, но несколько эскадронов кавалерии разослал в деревни на восток и запад от города. По северной кромке соляных равнин в пределах прямой видимости протянулась цепь постов, что позволяло почти мгновенно передать в замок любую новость. Большая часть королевского войска встала лагерем в чистом поле, его можно было призвать в любую минуту, как только возникнет опасность вторжения. Немало времени провели Монфор со своими военачальниками, заботясь об организации доставки припасов в лагерь и на отдаленные посты. В остальном же им не оставалось ничего другого, кроме как ждать развития событий.
На юге пока все было тихо — хотя, собственно говоря, они и не ждали нападения так быстро, — а одно утешительное донесение король все-таки получил. В рапорте Алого Папоротника сообщалось, что Арледж уже отправился в путь на юг через соль в компании археологов. Несколько таинственно трактирщик добавил, что Гален умчался на север по личным делам. Эллард подивился, что Гален не вернулся прямо в Крайнее Поле, но затем справедливо рассудил, что у парня, должно быть, на то имеются свои причины. Он не сомневался в том, что Арледж так или иначе, но добудет сведения, которые были им крайне необходимы, но и этого следовало ожидать самое раннее через пару-тройку дней.
С севера новостей тоже почти не поступало, а те, что все же доходили, носили весьма неутешительный характер. Силы Монфора на севере подверглись нападению со стороны тамошних мятежных баронов, гордо именовавших себя «старой гвардией». Войско, верное королю, было вынуждено отступить в столицу, понеся довольно существенные потери. Хотя скудные донесения порой и противоречили друг другу, общее положение дел можно было оценить достаточно точно. Монфор злился на то, что не может прийти на помощь своим союзникам, а мысль о том, что противник способен захватить столицу, была ему особенно отвратительна. Тем не менее он осознавал, что ему нельзя трогаться с места, потому что куда более серьезная угроза с юга могла стать реальностью в любую минуту. Больше всего его страшило такое развитие событий, при котором его северное войско могло быть полностью разгромлено, что позволило бы «старой гвардии» совершить марш на юг и атаковать неприкрытые тылы основного королевского войска. Во все стороны разослали разведчиков, что должно было помешать захватить их врасплох, однако если такая атака с тылу совпала бы по времени с выдвижением барона Ярласа через соль, Монфор оказался бы в проигрышном положении еще до начала битвы.
Озабоченному монарху почти не спалось, да и усидеть на месте он долго не мог. Разум подсказывал, что он сделал все возможное, чтобы защитить страну и Корону, но все же оставалось великое множество вопросов, на которые ему не удавалось найти ответ. Даже бескровная капитуляция замка Крайнего Поля — после самоубийственной вылазки Крэнна — не принесла ему никакого удовлетворения.
Фарранд сдался, но, попав в плен, хранил гордое молчание, памятуя о чести и преисполнившись решимости не предавать союзников. Молчание барона бесило короля, и он уже начал подумывать, а не казнить ли упрямца, но в конце концов, остыв, распорядился запереть его понадежней, а самым надежным местом в здешнем замке оказалась прачечная. Судьбой барона Монфор решил заняться позже. Воинов Фарранда меж тем разоружили и отправили под арест. По крайней мере большинство из них, потому что некоторые изъявили желание служить королю и, принеся новую присягу, были зачислены в войско. А поскольку к этим сомнительным новобранцам отнеслись с естественным подозрением, их поскорее раскидали по разным подразделениям. Так им предстояло доказать свою преданность — или же умереть.
Бальдемар, когда его освободили, от радости чуть не расплакался. Он едва не пал ниц перед королем, голося о своей преданности престолу и напрочь отрицая участие в заговоре. Барон показался королю флюгером, поворачивающимся в любую сторону в зависимости от того, куда дует ветер. Подобно многим грубым людям, он в глубине души был слабаком, а сейчас оказался и вовсе сломлен.
О дочери Бальдемара не было ни слуху ни духу. Монфор часто вспоминал Ребекку и тревожился за нее, но надежды на ее спасение не терял. Он лично допросил замковых слуг, клятвенно заверявших его в том, что собственными глазами видели бегство хозяйки (некоторые даже уверяли, что она перелезала с одной крыши на другую), но все эти истории не находили подтверждения. Иногда король верил, что Тарранту все-таки удалось спасти ее, а иногда воображение рисовало ему самый мрачный исход. Наверняка ему было известно только одно: в замке Ребекки нет. Хотя королю очень хотелось, чтобы девушка наконец-то нашлась.
Еще одним человеком, с которым Монфору хотелось бы поговорить — и который оставался столь же недоступным, правда, по совершенно другой причине, — был здешний постельничий, которому о делах всего бароната наверняка было известно больше, чем самому барону. Однако Рэдд до сих пор не пришел в себя, пребывая в глубокой и, возможно, безвыходной коме. Один из армейских лекарей хлопотал над ним, заботилась о нем, разумеется, и нянюшка, но Крэнн подверг постельничего настолько безжалостным пыткам, что, хотя сам он и не умер, разум покинул тело в ужасные и мучительные часы. И Монфор не был уверен в том, что Рэдду удастся когда-нибудь поправиться.
В другом городе, на много лиг к северу от Крайнего Поля, Таррант и Пайк отдавали последние распоряжения перед отъездом.
— Все готово? — спросил наконец Таррант.
— Все. — И голос Пайка, и его жесты свидетельствовали о том, что он крайне нервничает, что было ему вовсе не свойственно. — Лучше и быть не может.
— Только не волнуйся! Он уверял, что все это предельно надежно, — приободрил его молодой командир.
— После того, что мы здесь увидели, я бы не стал за это ручаться, — угрюмо пробормотал Пайк.
— Нам доводилось рисковать и поболее, чем нынче, — напомнил Таррант.