— Ты по-прежнему ее любишь, СаТррэн.
Что он мог ответить? Сказать «да» было легче всего, однако отношения с Маретэн Стогггул не могли быть легкими по определению.
— Я любил ее такой, какой она была, когда мы расстались, — глухо проговорил прим-агент. — Не знаю, какой она стала и нужен ли я ей.
Незаданный вопрос Лейти незримо повис в воздухе. Что Сорннн мог сказать? Да, ее он тоже любил, хотя как сильно, еще предстояло проверить. Кроме того, дочь Ардуса Пнина была слишком умна и тактична, чтобы задавать подобные вопросы сейчас или в ближайшем будущем. Они вместе и собираются помочь коррушскому племени подготовиться к войне. Пока обоих это устраивало.
Услышав какой-то звук, Сорннн выпустил руку спутницы. Лейти казалось, будто она вполне готова к тому, что может произойти. Однако вдруг оружейница поняла, насколько сильно она волнуется. Сердца бешено бились. Чего же она боится? Конечно же, Лейти хотелось угодить Сорннну, да только умирать все равно страшно. Когда на поляне появился первый боец Черной Гвардии, она поняла, что совершенно не контролирует ситуацию. Через минуту их с Сорннном могут убить, а они и пикнуть не успеют.
— Сорннн СаТррэн, — позвал Бассе, — выйди из звездолета.
Даже не взглянув на Лейти, Сорннн скользнул на землю, поднял руки вверх и направился к партизану. Прим-агент не сразу узнал кундалианского парня — так сильно тот изменился.
— Сколько лет, сколько зим, Бассе!
— Да уж.
— Как дела у Майи?
Бассе покачал головой, и Сорннн почувствовал горечь его уграты.
— Она погибла.
— Соболезную.
Бойцы Черной Гвардии тем временем заняли всю поляну. Они были вооружены, как заметил Сорннн, новейшим кхагггунским оружием. Судя по тому, как партизаны держали портативные пушки и пистолеты, они прекрасно ими владели.
— Она здесь? — не в силах сдерживаться, спросил СаТррэн.
Бассе отошел в сторону, и Сорннн наконец увидел ее. Маретэн шла к нему сквозь мокрые от дождя сосны, и прим-агент чуть не умер от волнения. Как и другие, она была одета в черное, как и Бассе, она изменилась, хотя и не столь заметно. Маретэн казалась выше, будто на ней не осталось ни капли жира — только мышцы и сухожилия. И все же внутренне молодая женщина изменилась еще больше — ведь теперь она командовала большим отрядом до зубов вооруженных кундалиан.
— Сорннн! — Голос Маретэн звучал как прежде, и СаТррэн вздохнул с облегчением.
— Ва тарабиби!
Они стояли обнявшись в самом центре поляны на глазах Лейти и кундалиан. Сорннн старался говорить тихо, так, чтобы слышала только Маретэн.
— Я лишь сейчас смог послать тебе весточку.
СаТррэну не хотелось отпускать возлюбленную. От волос художницы пахло лесом, частью которого она стала. Сорннн чувствовал ее силу, спокойствие, уравновешенность и понял, что страшные события помогли Маретэн найти и понять себя.
— Понимаю, тебе пришлось нелегко. А когда я получила твое послание… Бедный, ты думал, что я погибла!
Наконец он смог выпустить ее из объятий.
— Ты сильно изменилась…
— Много воды утекло с тех пор, как я покинула Аксис Тэр.
Сорннн знал, что она имеет в виду.
— Все в порядке, — прошептал он. — Так и должно быть.
— Я скучала по тебе, Сорннн.
— Я тоже, но…
— Конечно. — Маретэн судорожно прижала его к себе. — Война не проходит бесследно.
СаТррэн чувствовал огромную радость и грусть одновременно.
— Кто это там? — спросила Маретэн, вглядываясь в звездолет. — Лейти Пнин?
Конечно же, она узнала Лейти. Их мастерские располагались по соседству.
— Корруши вступают в войну. Лейти согласилась помочь с вооружением Расан Сул.
— А еще она хочет быть с тобой.
— Маретэн…
— Все в порядке, — отозвалась она. — Разве можно было ожидать чего-то еще?
Ее слова встали между ними каменной стеной.
— Я была верна тебе, Сорннн. — Дрожащей рукой Маретэн коснулась его щеки. В ее глазах стояли слезы. Еще немного, и она расплачется. Ну уж нет, только не перед своим отрядом. Она научилась сдерживать эмоции не хуже любого мужчины. — Да ты и сам знаешь.
Сорннн взял ее за руку.
— Маретэн, что же с нами будет?
— Кто знает, Сорннн? Разве в наших отношениях когда-то была определенность?
Первая Матерь вернулась в Плывущую Белизну вместе с беглыми рамаханами. Те, кто ждал в монастыре, встретили их с огромным сочувствием и пониманием. «Конара Инггрес неплохо поработала», — подумала Джийан.
Однако в монастыре что-то было не так. Джийан почувствовала это, едва вступив на святую землю. Так шеф-повар замечает любое отклонение в блюдах, приготовленных помощником. В готовом блюде всегда чувствуется душа того, кто готовит, и можно понять, что изменилось. Ощущение усилилось, когда начался обед, который конара Инггрес устроила в честь возвращения рамахан. Джийан сидела за столом между Инггрес и Наватиром, наблюдала за рамаханами, молилась вместе со всеми, помогала передавать тарелки с дымящейся едой. Конара вела себя очень любезно, шумно радовалась возвращению рамахан, однако Первая Матерь не могла избавиться от ощущения, что Инггрес что-то скрывает. Когда Джийан рассказывала, как Кристрен помогла им вернуть рамахан, а потом захватила саракконский корабль и отплыла к южному континенту, мысли конары витали где-то далеко. Первая Матерь попыталась перехватить ее взгляд, и конара поспешно отвела глаза. Молодая шима уронила на пол тарелку, раздался дружный хохот, а Инггрес испуганно вздрогнула.