— Хаамади, неужели в твоем голосе слышится скептицизм?
— Раньше нас угнетали рамаханы, — отозвался соромиант, — а теперь саракконы.
— Калиго и Варда так не считают, — сказал Лужон, — хотя они уже много лет архонты.
— Разве в этом дело? — возразил Хаамади. — Их недовольство порождает нетерпение, а нетерпение ведет к опрометчивости.
— Мы бы не стали недооценивать их опыт.
— Весь их опыт состоит в подчинении друугам.
— Именно поэтому они попросили нас помочь в поисках девятого камня.
— А в ответ ты попросил найти одну саракконскую девушку. Скажи, Лужон, зачем она тебе?
Ардинал ответил не сразу.
— Ее послал наш заклятый враг.
— И что?
— Этого более чем достаточно, можешь нам поверить.
Хаамади заворчал.
— Что ты можешь рассказать о яд-камне?
— А что ты можешь рассказать о Кристрен?
Смех эхом раскатился по скалам и был слышен на мелководье, где притаилась Кристрен, оставаясь невидимой благодаря умению маскироваться.
— Нам стало известно, что девятый камень был спрятан в За Хара-ате, — ответил Лужон. — К сожалению, кто-то сумел добраться до него раньше нас. Только будь уверен, мы узнаем, кто именно.
— Очень на это рассчитываю.
— Впрочем, ведь это еще не все, верно? Нужно еще посадить в клетку…
— Не упоминай имен драконов! — воскликнул Хаамади. — Ни на этом острове, ни вообще!
— Почему?
— Они гораздо могущественнее, чем тебе кажется, Лужон.
Снова воцарилось молчание.
— Вылазка в рамаханский монастырь оказалась очень удачной. И мы, и вы получили много полезной информации.
— Это лишь побочный эффект нашего сотрудничества. — Хаамади превращал любую фразу в угрозу. — Уже сейчас могу предвидеть, что наступит время, когда наш союз будет вас тяготить.
— Думаешь, мы вас используем?
Хаамади улыбнулся, обнажив острые зубы.
— Вы тоже нас используете, — возразил Лужон. — В этом и состоит сущность симбиоза.
— Нет, — рявкнул Хаамади, — сущность симбиоза состоит во взаимовыгодном сотрудничестве двух сторон.
— Ты настроен слишком пессимистично.
— Я реалист, — возразил Хаамади. — Видишь тот залив? В нем мирно сосуществуют мириады живых существ. До поры до времени, пока кто-нибудь не проголодается и не сожрет остальных.
— К чему ты клонишь? — резко спросил Лужон.
— Нам все равно, на кого рассчитывать — на Синтайр или на Вуаль, — ответил Хаамади. — Соромиантов не обмануть. Мы по-прежнему лишены власти.
— Потому что имевшейся у вас вы злоупотребили. В этом случае Миину не в чем упрекнуть.
— Неужели непонятно, что нам не терпится вернуть себе былую силу?
Лужон молча скрестил руки на груди.
Хаамади пристально его разглядывал.
— Я вам не нравлюсь.
— Напротив, — рассмеялся Лужон, — несмотря на все, ты нам нравишься, Хаамади.
— Разве Синтайру не чужды эмоции?
— Клевета! — с вызовом заявил Лужон. — Мы вовсе не машины!
— Я слышал и другое. — Возникла пауза, и Кристрен представила, как Хаамади пожимает плечами.
— Молодые часто делают выводы, не имея достаточных доказательств.
— Это опасно, — признал Хаамади, — но куда опаснее отождествлять возраст мудрости.
— Мы так яростно спорим, — задумчиво проговорил Лужон, — хотя представляем давно существующие союзы.
— Что касается меня, я не поборник стандартного мышления.
— Да ладно тебе, Хаамади! — проговорил Лужон. — Давай лучше выпьем! Рано или поздно мы сможем договориться!
— Пьяный или трезвый, я не смогу полностью доверять тебе, — ответил соромиант.
— Наверное, потому, что видишь в нас качество, которым обладаешь сам, — разумное тщеславие.
— А если и так?
Лужон глубоко вздохнул.
— По крайней мере, у нас есть хороший плацдарм для развития отношений.
Лужон и Хаамади скрылись в крепости, а Кристрен все сидела у залива, пытаясь осмыслить услышанное. Многое теперь представлялось совершенно в ином свете. Синтайр проник на «Омалу», вступил в союз с соромиантами, Синтайр искал ее, Кристрен, и подключил к этому соромиантов. Девушка задрожала. С другой стороны, она начала понимать, как важна ее миссия и как мало у нее времени. Можно хоть до осени шпионить за соромиантами и их союзниками, да только кто тогда будет искать Куриона?
Девушка стала думать, как выбраться с треклятого острова. Плыть на материк было небезопасно, а где швартуются корабли Синтайра, она так и не узнала. И если украсть даже лодку, она точно привлечет к себе внимание саракконов.
Что-то прервало размышления Кристрен. Примерно в пятнадцати метрах от нее, там, где дно резко уходило из-под ног, на воде появилось черное пятно. Прилив медленно двигал его к берегу. Пятно приблизилось, и Кристрен задрожала, поняв, что это такое.
Осьминог!
Страх парализовал саракконку, она буквально приросла к месту. Поднявшись на поверхность воды, осьминог приближался с каждой волной. Теперь его отделяло от девушки всего несколько метров. Кристрен понимала, что может выбраться из воды и подняться на скалы, где она будет в безопасности. И все же девушка не сдвинулась с места, даже когда щупальца осьминога коснулись прибрежных скал.
Кристрен смотрела, как присоски, огромные и бурые, баламутят воду, пульсируют, приближаются. Теперь вместе со страхом она чувствовала стыд. Кристрен на все корки ругала себя за то, что она, заслужившая право называть себя онндой, испытывает нечто подобное. Откуда взялся этот страх, лишавший возможности рационально мыслить и действовать? Наверное, все дело в ее внутреннем мире, мечтах, грезах и снах. В снах, после которых она просыпалась в холодном поту, с прилипшими к щекам волосами и долго не могла прийти в себя. Ледяное дыхание кошмара преследовало ее даже днем, окутывая окружающий мир призрачной дымкой.
Огромная волна вытолкнула осьминога на мелководье, и Кристрен увидела пузырьки воздуха, бурлящие возле разверстого рта. Малиновый клюв был кривым и острым, как коготь бритвозуба. Желтые глаза уставились на Кристрен, и только тогда она заметила, что они подернуты пеленой. Осьминог был мертв, наверное, его убил какой-то хищник еще на глубине. К берегу его вынесли волны прибоя, так что бояться нечего.
Прочитав короткую молитву Яхэ, Кристрен окунула руки в воду и обрызгала лицо. Хотелось смеяться и плакать от стыда. Как же так вышло, ведь, готовясь стать онндой, она училась бороться со слабостями и проявлять упорство и настойчивость.
Только Курион знал о ее страхе. Он пытался помочь сестре, но ничего не получалось, а теперь Курион вообще не станет с ней разговаривать. Ее собственный брат!
Осьминог лежал у самого берега, вода заливала тусклые глаза. Щупальца безвольно качались, на волнах прибоя. Крошечные рыбки начали объедать присоски. Если им не страшно, то чего же так боится она?
Наконец Кристрен встала. Войдя в теплую воду, она дрожащими руками вырвала у осьминога клюв. Используя его вместо ножа, девушка стала обрубать щупальца, а затем перевязала ими тело огромного моллюска так, что оно приняло вытянутую форму каноэ. Саракконка прошлась по берегу и коротко обрезала ветви у стволов деревьев, которые повалил шторм. Связав стволы оставшимися щупальцами, Кристрен положила их на дно каноэ, взяла плоскую ветку, чтобы грести, и забралась внутрь.
Опустив весло в воду, девушка принялась выгребать с места, чтобы обогнуть западную оконечность острова. Это было не так-то просто, потому что двигаться приходилось против течения. Долго грести не пришлось — прибой гнал импровизированное каноэ на север, что очень радовало Кристрен. Однако затем встречное течение быстро понесло лодчонку на запад, и девушке пришлось снова взяться за плоскую ветку. Чем дальше на запад ее унесет, тем дальше она окажется от Аксис Тэра и Куриона.
До материка странница добралась почти через пять часов. Выбравшись из импровизированного каноэ, Кристрен едва стояла на ногах, ее желудок сжимался от голода и жажды. Но больше всего девушке хотелось спать. У нее едва хватило сил, чтобы добрести до прибрежных скал и найти место, защищенное от ветра и влаги. Устроившись поудобнее, Кристрен смотрела, как мягкий лунный и яркий звездный свет озаряют остров Висячий Скелет. Она и представить не могла, что замышляют Лужон и Хаамади.