— И как же нам одолеть в’орннов, если Жемчужины нет?
«Не знаю, — подумала Риана, — в этом-то все дело».
— Я ее чувствую, — перебил их хагошрин и пополз медленнее, — чувствую Элеану так же отчетливо, как и тебя, Дар Сала-ат. Хотя даже если бы не чувствовал, то все равно смог бы найти. В Среднем дворце только три места, которые Курган Стогггул использует для личных целей: оружейная, где он встречается с гэргонами, бывшая купальня, куда он приводит лооорм, и спальня, куда он ходит каждую ночь один. Очевидно, Элеана в спальне.
— Она в порядке? — беспокойно спросила Риана. — Он ничего с ней не сделал?
— Не думаю, что регент может ей навредить, — сказал хагошрин и презрительно фыркнул. — Знаешь, он не такой уж умелый правитель. Пренебрегает повседневными обязанностями, перекладывая их на подчиненных. Ничего хорошего из этого не выйдет, помяните мое слово.
— Раз ты видишь будущее, может, объяснишь, что нам делать без Жемчужины? — язвительно спросила Тигпен.
Хагошрин фыркнул, и Риану с Тигпен сильно тряхнуло.
— Объясни ей ты, Дар Сала-ат.
— Тигпен, хагошрин считает, что никто не в силах видеть будущее.
— Никто? — криво ухмыляясь, спросила раппа. — А как же рамаханские провидицы?
— Они как утлые лодчонки в бурном море, — ответил хагошрин. — Поднимаясь на гребне волны, они на секунду видят приближающийся шторм. Только что это за шторм? Ведь реальностей, как и возможных вариантов будущего, — великое множество. Какое из них наступит? На этот вопрос провидицы ответить не могут. Они видят все варианты будущего сразу, целый хаос возможностей и в конце концов сходят с ума.
Тигпен заскрежетала зубами и глухо зарычала.
— Хагошрины никогда не любили драконов, завидовали их положению и власти. Впрочем, чего можно ждать от тех, кто питается костями кундалиан?
Хагошрин поморщился.
— Почему этим всегда упрекают меня? Разве я виноват? Кто меня таким сделал? Великая Богиня Миина! Если я ужасен, то в этом виновата только она. Точно так же, как и ты, я ем то, что привык.
— А что, есть и другие хагошрины? — спросила Риана не столько из любопытства, сколько для того, чтобы положить конец пререканиям.
Тигпен и хагошрин молча покачали головами, и все трое продолжили путешествие по подземелью.
Звук рассекаемого воздуха был подобен дыханию смерти, и взвод-командир Дассе еще раз взмахнул ионным жезлом. Такой звук издавали только жезлы, выкованные Лейти, благодаря специальному сплаву и особой форме наконечника. Другие оружейники пытались ей подражать, но безрезультатно.
— Надеюсь, жезл тебе нравится, — проговорила Лейти, подходя к Дассе.
Взвод-командир даже не посмотрел на нее. Резко обернувшись, он снова взмахнул жезлом. На этот раз звук получился еще резче. Удар был настолько сильным, что наконечник вошел в стену, раздробив штукатурку и кирпич.
— Ничего себе, — вырвалось у Дассе.
— Счет за ущерб я выставлю Иину Меннусу.
— Сам оплачу, — поспешно сказал Дассе. Меннус точно не стал бы возмещать ущерб. Он и так урезал жалованье взвод-командиру, отчитывал его при посторонних, словом, унижал как мог.
Лейти взглянула на стену и покачала головой.
— Вряд ли это тебе по карману.
— Буду выплачивать по частям, — недовольно ответил Дассе.
Лейти пожала плечами.
— На самом деле это не так важно. Я закрываю мастерскую.
— Что?
Только сейчас Дассе поднял на нее глаза, и Лейти бросило в дрожь. Он всегда так на нее действовал, с самой первой встречи. Когда Дассе бросил их с Миирлином, она целый месяц не могла прийти в себя. А в самую первую ночь Лейти хотелось выпустить себе кишки. Она бы так и сделала, если бы не сын. Со временем ей стало легче, но не намного. Лишь в присутствии Дассе она чувствовала себя спокойно и уверенно. В его объятиях ей никогда не снились кошмары, а пустая кровать неизменно вызывала уныние.
— Мне предложили выгодный контракт. — Лейти рассказала то, что велел отец.
— Ты будешь работать на СаТррэнов? На баскиров? Невероятно!
— Скорее неизбежно, — поправила она.
— Неизбежно? Почему?
Лейти назвала сумму, которую ей якобы собирался платить Сорннн, и Дассе чуть не посинел от зависти. Молодая женщина с любопытством наблюдала за реакцией бывшего мужа. Может, хоть теперь он обратит на нее внимание? Может, он к ней вернется?
Дассе пригласил ее на ужин, и Лейти оказалась на седьмом небе от счастья.
Вдвойне приятно было оттого, что он повел ее в «Преисподнюю», ресторан с видом на море Крови. Это было одно из немногих мест, которые по-прежнему принадлежали кундалианам. Когда-то в этом здании располагался склад, однако баскирский Консорциум открыл на первом этаже клуб, а на втором и третьем — рестораны, отдав «Преисподнюю» кундалианам. Попасть в ресторан было непросто, но не для приближенного нового звезд-адмирала. Именно здесь они ужинали тем вечером, после которого Дассе оставил жену. Поэтому все, что ассоциировалось со взвод-командиром, имело для Лейти горько-сладкий привкус. В «Преисподней» на столах всегда стояли живые цветы, а мебель была деревянной, без малейшего намека на пластик или металл.
В воде и на гладких корпусах саракконских судов отражались огни Променада. Сами саракконы, высокие, стройные, с украшенными татуировкой черепами, казались частью театральной декорации. Возгласы рыбаков, хриплые крики трактирщиков, вопль кровожадной толпы на калллистоте сливались воедино и смешивались с ароматом жаренного на гриле мяса.
Дассе расспрашивал Лейти о жизни, и на секунду она поверила, что их отношения еще могут наладиться. Однако он и словом не обмолвился о Миирлине, и женщина поняла, что следует признать правду. Дассе привлекали только деньги. Извинившись, Лейти побежала в уборную, где, закрывшись в кабинке, горько зарыдала. Самое страшное было в том, что она по-прежнему любила Дассе все так же сильно и безнадежно. Лейти стала биться головой о дверцу кабинки. Почему у нее все получается так глупо? Ведь глупо верить, что любовь побеждает все, что из ограниченного самовлюбленного кхагггуна она может превратить Дассе в приличного в’орнна?! Почему же она продолжает надеяться, будто за маской равнодушия скрывается доброе и любящее сердце? Лейти была уверена, что она и только она сможет подобрать ключ к непростому характеру Дассе и заставить его снять маску.
Когда Лейти вернулась, то обнаружила, что Дассе уже заказал напитки, совершенно забыв, что она не пьет спиртное. Когда молодая женщина напомнила об этом, взвод-командир попросил не расстраиваться и осушил оба бокала одним залпом. У Лейти захватило дух — Дассе начал пить еще до того, как ушел из семьи.
Так вечер и продолжался — Лейти ела, Дассе пил. Казалось, его совсем не интересует еда. Он не обращал никакого внимания на все попытки бывшей жены его накормить. Дассе жаловался на постоянное безденежье и на Иина Меннуса, который его не ценит, а Лейти внимательно слушала, тщетно надеясь, что бывший супруг сменит тему. Но взвод-командир продолжал жаловаться, и с огромной грустью женщина поняла, что все происходит по давно сложившемуся сценарию, словно резина, которая, как ее ни растягивай, в итоге сжимается в свою обычную длину. Только теперь Лейти осознала истинное положение вещей — любит Дассе ее или нет (если он вообще способен любить), он все равно к ней не вернется. Это так же очевидно, как и то, что на смену ночи приходит день.
Как они оказались в постели, почему она сжимала его в объятиях, изливая свое желание, боль и любовь, было выше ее понимания. Непреложным фактом оставалось то, что после нескольких часов безумного животного секса, делавшего ее счастливой, она проснулась дождливым пепельно-серым утром и увидела, что Дассе ушел.
Лейти хотелось прижать мужа к себе, но вместо этого она смяла простыню, перепачканную их выделениями. Она жадно вдыхала запах его семени, словно последнее напоминание о счастье, с которым не желала расставаться. В глазах закипели непрошеные слезы. Женщина просто не понимала, как Дассе мог быть настолько жестоким, чтобы уйти после того, что произошло. Неужели для мужа она совсем ничего не значит?