— Интересно, что ты о нем думаешь? — склонив голову, спросила Маретэн.
— Почему ты спрашиваешь?
— Сейчас Раан Таллус управляет бизнесом Ашеров, как своим.
— Я так и знала! — воскликнула Джийан. — Говорила же я Элевсину, что у Раана Таллуса непомерные амбиции и при определенных обстоятельствах он может превратиться во врага. Но Элевсин твердил, что вполне доверяет его опыту.
— Конечно, ведь так было проще самому Элевсину.
— Совершенно верно. Раан Таллус сумел стать незаменимым. Элевсин к тому времени уже слишком увлекся кундалианскими мифами и историей. Это результат моего влияния, и поэтому в возвышении Раана отчасти виновата я.
Маретэн рассмеялась.
— Я сказала что-то смешное? — удивилась Джийан.
— Нет, я просто подумала, что если бы мы были мужчинами, то наверняка бы уже плели интриги и выбирали оружие, чтобы убить друг друга.
Внезапно послышался шорох, и Маретэн стала беспокойно оглядываться. Из подлеска к ним шел Миннум.
— У меня все готово, — сказал он, присаживаясь рядом с Джийан.
— И что? — тут же спросила Первая Матерь.
— Все не так просто, как вы предполагали, — вздохнул он. — Гораздо интереснее. Да, это вещество свело рамахан с ума. Они перебили друг друга в припадке безумия.
— Очень похоже на соромиантов, — проговорила Джийан.
— Боюсь, это не совсем так, — заявил Миннум. — Клянусь, я проверил несколько раз и теперь уверен, что это не побочный продукт психотропного вещества, которое когда-либо использовала Темная Лига.
— В таком случае что же это?
— Точно не знаю, но могу предполагать с определенной долей уверенности. Когда я жил среди коррушей, однажды подслушал разговор двух Джени Серии о каком-то сложном веществе, которое они заполучили. Разговор происходил в таверне, было очень шумно, но я четко расслышал, что вещество считается очень сильным, даже опасным. Джени Серии рассыпали порошок на столе, а когда ушли, я незаметно подкрался и соскреб несколько крупинок.
Я провел исследования и обнаружил, что этот порошок не похож на другие психотропные вещества и имеет совершенно иной химический состав. Вещество довольно нестойкое, зато очень сильное.
— И что это оказался за порошок? — спросила Маретэн.
— Пришлось немного повозиться, но я все выяснил, — гордо сказал Миннум. — Это океййя, самый большой секрет саракконов.
— Саракконы! — воскликнула Джийан. — Какими ветрами моряков занесло в коррушские степи?
Миннум почесал затылок.
— Госпожа, лучше спросите, что принесло их сюда!
Лейти бушевала.
— Так, значит, он мне не доверяет?!
— Я этого не говорил. — Флот-адмирал Пнин переплел пальцы.
— Глупый, надменный кретин! Да как он смел!
— В Н’Луууру! Дочь, может, все-таки послушаешь?!
— Именно это он и имел в виду. Ты же сам сказал, Сорннн чувствует, что я по-прежнему люблю Дассе.
— И он совершенно прав, Дассе все еще живет в твоих сердцах!
Лейти смотрела на ионную наковальню. Ее щеки пылали, и вовсе не от жары.
— Я обещала помочь и сдержу слово, а мои чувства к Тью Дассе не имеют к этому никакого отношения.
— Разве? — Пнин внимательно осматривал мастерскую. Время было позднее, и последний посетитель давно ушел, однако флот-адмирал не терял бдительности. — Обдумай все еще раз. Ведь если потом передумаешь и проявишь слабость…
— Я вовсе не считаю себя слабой!
— Если расскажешь Дассе, что мы попросили тебя…
— Никогда! — твердо сказала Лейти. — Никогда!
— Рад слышать, и все же ты должна понять, что на карту поставлено очень и очень многое.
«Если бы он знал, что именно», — подумала Лейти.
— Ты сам все это затеял, — сказала она вслух.
— У него безупречные гены. Дассе должен был зачать тебе здорового ребенка, вот и все.
— Да, конечно, увековечить твой славный род! Я сделала это для тебя, только для тебя! — закричала Лейти. — Посмотри, в кого я превратилась!
— Малодушная эгоистка, как и все тускугггун!
— Тогда зачем ты заставил меня за него выйти?
— Я уже объяснял, — вздохнул Пнин.
— Ты знал, что может случиться, и это тебя не остановило…
— Я не подумал, что…
— Конечно, тебе хотелось внука…
— …просто я…
— …генетически идеального внука любой ценой!
— Просто я был уверен, — взревел флот-адмирал, — что, как любая тускугггун, ты будешь делать то, что тебе скажут.
Выплеснув эмоции, отец и дочь подавленно замолчали.
— В Н’Луууру! — снова вскипела Лейти. Она не знала, как бороться со своим гневом. Чувствуя себя так, будто может взорваться в любую минуту и рассыпаться на тысячу кусочков, она изо всех сил ударила по столу, стоявшему у наковальни. Инструменты посыпались на пол, звеня, как маленькие колокольчики.
— Дочь, — проговорил Пнин и, схватив ее за запястья, притянул к себе. — Ты должна использовать Дассе, манипулировать им так, как он это делает с тобой.
Лейти заглянула в золотистые глаза отца.
— Так же как использовал меня ты?
Лицо Пнина передернулось от боли.
— За какие грехи я наказан таким ребенком?
Лейти рассмеялась. Смех превратился в истерический хохот, слезы высохли, и отец от удивления выпустил ее запястья. Затем, когда она осталась одна, как всегда одна, молодая женщина перестала смеяться. По щекам покатились слезы, превратившиеся в волны, и вот Лейти тонет в собственных слезах. Стоять больше не было сил, она упала перед ионной наковальней, заливаясь горючими слезами.
— Это архонты выманили рамахан из Плывущей Белизны, — сказал Миннум. — Но откуда у Темной Лиги океййя?
— Если только соромианты не вступили в союз с саракконами, — задумчиво проговорила Джийан.
— А зачем? — недоумевал Миннум. — Что соромианты выиграют от такого союза?
— Это нам и следует выяснить.
— Простите, что вмешиваюсь, — начала Маретэн, — только я кое-что слышала. — Она рассказала, как наткнулась на умирающую рамахану. — Монахиня пересчитала мои пальцы и спросила, что я вижу. Когда я ответила, что вижу пальцы, она рассмеялась и назвала меня глупой. — Маретэн подняла руку и растопырила пальцы. — Пять твердынь, — проговорила она. — Это что-нибудь значит?
Джийан и Миннум переглянулись.
— Так называется монастырь к юго-западу отсюда, у деревни Бамбуковый Ручей.
— А что имела в виду рамахана? — вслух рассуждал Миннум. — Что жила в Пяти Твердынях или что их удерживали там силой?
— Уже не важно, — проговорила Джийан, вставая. — Так или иначе, мы отправляемся в этот монастырь. — Она кивнула Миннуму, и маленький соромиант поднялся на ноги, потягиваясь на ходу.
— Вы уходите сейчас, затемно? — спросила подошедшая Майя.
— Боюсь, время не терпит, — ответила Джийан.
Маретэн тоже поднялась.
— Как нам вас отблагодарить?
Майя кивнула.
— Вы спасли жизнь Бассе.
— То, что вы делаете, очень важно, — проговорила Джийан, ее васильковые глаза остановились на Маретэн. — Уверена, мы еще встретимся, Маретэн Стогггул. — Первая Матерь протянула руку, и художница ее пожала.
— Я не забуду тебя, — проговорила Маретэн, — ни тебя, ни Миннума.
Джийан и Миннум уже поднимались по склону, как вдруг Первая Матерь обернулась.
— Вы ведь знаете о роте кхагггунов, что недавно здесь прошла?
— Что?! — одновременно воскликнули Маретэн и Майя.
Миннум рассказал о длинной колонне кхагггунов, которую они с Джийан повстречали на вершине холма. Когда он описал командира, Майя негромко вскрикнула.
— Их вел сам Ханнн Меннус!
— Вы уверены, что он командовал целой ротой?
— Да, — подтвердила Джийан.
— Значит, он получил повышение, — вздрогнув, сказала Майя.
— Куда они направлялись? — спросила Маретэн.
— На запад или юго-запад.
— Ах, Миина, — закричала Майя, — в лагерь Джервы!
18
Сумерки
Бережно удерживая на одном плече Элеану, Риана вышла из темного душного подземелья Среднего дворца на грязную, залитую бледным сумеречным светом улицу. Сил не было. Она, конечно, спасла Элеану от Кургана Стогггула, но не смогла отнять у него девятый яд-камень и чувствовала себя побежденной. Все отчаяние и беспомощность, которые девушка испытала, узнав, что Жемчужина — фальшивка, вернулись к ней горьким черным ручьем. В глазах заблестели слезы, Риана чувствовала себя брошенной и никому не нужной. Она начала всхлипывать. Однако живший в ней Аннон приказал успокоиться и идти дальше, и Риана вспомнила слова хагошрина, доносившиеся сквозь глубины отчаяния.