— Чудесно… — прошепелявил он.
В этот самый момент дверь распахнулась.
— Прим-агент?
Сорннн увидел овальную, словно яйцо, голову Раана Таллуса. Быстрые умные глаза жадно впитывали происходящее, бегая от Лейти к прим-агенту. Таллус явно получал удовольствие от зрелища.
— Извините, если я не вовремя. — Раан Таллус вовсе не собирался уходить. Напротив, он закрыл за собой дверь и наблюдал за Сорннном и Лейти с нарастающим интересом. Во Дворце Правосудия не каждый день увидишь такое! — Если вы ссоритесь, я с удовольствием помогу вам найти компромисс.
Лейти негромко фыркнула, беспардонность Раана Таллуса действовала ей на нервы.
Сорннн поднялся.
— Небольшое расхождение во мнениях, главный прокурор. — Прим-агент понял, что бесполезно отрицать очевидное. — Мы с Лейти сами разберемся.
Раан Таллус пожал плечами. Высокий и сильный, как кхагггун, он был одет в рубашку без единой складочки и жилет. Брюки из переливающейся ткани сидели словно вторая кожа. Однако Сорннн прекрасно знал, насколько обманчива внешность главного прокурора. За показным щегольством скрывались холодный расчетливый ум и великолепная память.
— Как скажете, прим-агент. Если что, буду рад помочь. — Улыбка главного прокурора, холодная и неприятная, больше всего напоминала удар кинжала. — Надеюсь, вы не сочтете меня бестактным, если я напомню вам одну древнюю поговорку — «Не спи там, где судишь».
Сорннн опасался, что Лейти вспылит, однако она угрюмо молчала. Он с удивлением заметил, что оружейница изо всех сил старается не смотреть в глаза главному прокурору.
— Боюсь, вы неверно все поняли, — поспешно проговорил Сорннн. — Мы с Лейти не любовники.
— Неужели? — развел руками Раан Таллус. — А почему бы и нет?
— Потому что это не так.
Повисла тишина, но ее тут же прервало едкое замечание главного прокурора:
— Как скажете.
— Я скоро вернусь в зал, — Сорннн показал на дверь, — а пока позвольте…
— Всегда к вашим услугам, прим-агент.
Главный прокурор отвесил довольно неловкий поклон и, повернувшись на каблуках, вышел.
Снова повисла тишина. Блестящее остроумие и красноречие Раана Таллуса напомнили Сорннну об одном происшествии, которое случилось за шесть месяцев до смерти его отца. Таллус, пытавшийся любой ценой расширить империю Ашеров, захотел стать партнером в торговле пряностями. Такое положение вещей не устраивало ни Хадиннна СаТррэна, ни самого Сорннна. «Лучше как следует следи за делами Ашеров, — посоветовал Хадиннн помощнику. — Наверное, непросто управлять такой империей».
Лейти больше не могла молчать.
— Полагаю, ты жалеешь, что обратился за помощью ко мне.
— Обсудим это как-нибудь в другой раз. Сейчас меня ждут дела.
— Ты не можешь отпустить меня просто так!
— Я тебе сразу сказал, ты выбрала не лучшее время для…
— Ненавижу тебя! — закричала она. — Ты такой же, как все мужчины, — используешь меня, а потом выбрасываешь за ненадобностью!
— Что случается, когда из последних сил пытаешься сохранить отношения и из-за этого допускаешь ошибки?
— Я могу спросить тебя о том же самом. — Лейти шагнула к Сорннну, ее глаза сурово блестели на бледном измученном лице. — А что случилось с тобой? Какой грех ты совершил во имя любви? Куда пытаешься убежать от самого себя, а, СаТррэн?
На секунду Сорннн онемел от удивления.
— Мне пора в зал.
— Продолжай лгать себе! — кричала ему вслед Лейти. — Самообман тебе очень к лицу.
Тишина и спокойствие деревеньки Каменный Рубеж поразили конару Инггрес. Многоуровневое селение с полуразрушившимися домами, кривыми улочками и бесконечными лестницами начиналось сразу за монастырем Плывущей Белизны. С тех пор как она неожиданно встала во главе монастыря, конара начала периодически посещать местную таверну, чтобы пообедать и послушать сплетни. Инггрес остро ощущала уединенность жизни, которая течет за толстыми холодными стенами монастыря. Не желая чувствовать себя затворницей, она считала необходимым быть в курсе всех событий, пусть даже поверхностно и с чужих слов. До в’орнновской оккупации рамаханы считались поводырями всех кундалиан, направляли их и защищали. Те времена давно канули в Лету, и все же конаре Инггрес не хотелось, чтобы рамаханы теряли связь с окружающим миром.
«Черный ворон», таверна, которая нравилась конаре, была старой, с потрескавшимися каменными стенами, почерневшими от дыма и копоти. Массивные потолочные балки тоже потемнели так, что их можно было принять за огромные угольные пласты. В воздухе пахло жареным мясом, а дым затемнял неяркий свет фонарей.
Оставив за спиной освещенную лунным светом ночь, конара Инггрес вошла в душную, пропахшую парами спирта таверну. Как обычно, ее приветствовали громким криком. Каждую ночь в «Черном вороне» проводились турниры по метанию дротика. Игра шла на большие деньги. Возбужденные крики участников и зрителей зачастую заглушали остальные звуки. Многие посетители громко здоровались с Инггрес. Она вежливо улыбалась в ответ и желала доброго вечера. Хозяин тут же провел ее к столику у самого камина, подальше от мишени, которую, словно град, колотили дротики. Кабатчик поспешно вытер со стола остатки мутного ракиса, принес стакан горячего вина со специями и принял заказ, который из-за оглушительного рева толпы пришлось повторять дважды. Кое-как записав заказ, хозяин поспешил прочь, но не на кухню, а в глубь зала, чтобы разнять дерущихся. Широкоплечие, грязно ругающиеся кундалиане больше не могли сдерживать страх, который преследовал их день и ночь, и угощали увесистыми тумаками любого подвернувшегося под руку, представляя, что это в’орнн.
Некоторое время конара Инггрес вслушивалась в чужие разговоры, жадно вдыхая аромат жизни, стараясь насытиться за то недолгое время, которым она располагала. Совсем рядом молодые люди откровенно обнимались, не обращая внимания на окружающих. Внезапно к ним подскочил парень помоложе.
— Что, Терн, развлекаешься? Не боишься, что увидит жена?
Парень покраснел и, не обращая внимания на похабные крики, потащил девушку к выходу. Никто не заметил, как вспыхнула конара Инггрес. Да и кто мог заметить? Только она одна знала, что жгучий стыд погнал ее из монастыря среди ночи.
Вообще-то Инггрес не любила спиртное, а вот сегодня ей захотелось пропустить стаканчик. Обхватив ладонями стакан, конара сделала большой глоток. Ей нужно побыть одной, подальше от Наватира, чтобы собраться с мыслями. В его присутствии конара краснела, сердце начинало бешено биться, а ноги дрожали.
Едва придя в себя после гадания на опале, Инггрес поняла, что пропала. Как бы она ни боролась с собственными чувствами, правда оставалась очевидной — она любит мужчину, который принадлежит другой. И не кому-то, а самой Первой Матери!
Как это могло случиться? Разве она не умеет владеть собой? Конара истово молилась Миине и все же не получила ответа. В тишине Инггрес видела Наватира. Вот он входит в ее келью и сжимает в объятиях, глаза светятся добротой и заботой, а она жадно вдыхает его запах. Она закрывает глаза и, словно слепая, наслаждается необыкновенным ароматом.
Инггрес рыдала, как и в тот момент, когда он вышел из кельи, а она даже не успела его обнять.
Конара взяла себя в руки и покачала головой. Разве можно вести себя словно девочка-подросток?! Наватир никогда не ответит на ее чувство взаимностью, а даже если и ответит, он ни за что не предаст Первую Матерь.
Вино конара допила залпом и чуть не подавилась. Однако огненная жидкость не укротила ее страсть. Наоборот, чувства обострились до предела, ей стало казаться, что Наватир сидит рядом, их бедра переплетаются, его тепло словно жидкий воск перетекает в нее.
Грезившая наяву конара Инггрес едва заметила, как ей подали еду. Нарастающий шум с улицы заставил ее вернуться к действительности. Все посетители бросились из таверны, и конаре пришлось последовать их примеру.
Небо заволокли тучи, сильно похолодало. Растолкав собравшихся, она увидела парня, которого с трудом несли два его товарища.