Утром, после молитвы и завтрака, пополнение ушло вместе с десятником. Андрей тоже встал в строй, однако Викентий его отозвал:
– Насчет тебя указание от Гермогена было, жди.
Новобранцы ушли. В монастыре сразу стало как-то пусто, хотя сами монахи и послушники монастыря остались. Но это были люди, отдавшие себя служению Богу, а не воинским забавам. Однако при всем при том при любом нашествии врагов монастыри с их укрепленными стенами всегда становились оплотом сопротивления. Туда стекался люд с окрестных деревень и сел, укрываясь от врага. В монастырях всегда хранилось оружие, и монахи отважно оборонялись. Постоять за свою землю с оружием в руках для Божьих людей всегда было честью и долгом. Из их числа появлялись прославленные монахи-воины, сохранившие память о себе в былинах и сказаниях.
После обеда в возке приехал Гермоген. Сначала он прошел к Викентию, беседовал с ним, потом послушник позвал Андрея.
– Здравствуй, Андрей!
– Доброго здоровья, отец Гермоген.
– Окончилась твоя учеба, пора за дело приниматься. Честно говоря, заждался я. Собирайся, поедем.
– Я готов, вещей у меня нет.
– Тогда едем с Богом.
Послушник распахнул ворота, и возок с Гермогеном и Андреем на облучке выехал на дорогу.
На подворье Хутынского монастыря Андрею отвели комнату – небольшую, с узким окном, на третьем этаже. Из обстановки – стол с табуретом, деревянный топчан и сундук для вещей.
– Располагайся, держи ключ. На этом этаже люди отца Гермогена. Чужих здесь не бывает, но двери всегда держи на замке. Воровства у нас не бывает, все служки проверенные, но тебе регулярно придется работать с бумагами. Видеть их никто не должен.
– Понял.
– Молитвы, завтраки, обеды и ужины – по расписанию, как в монастыре. Думаю, для тебя это не внове.
Андрей кивнул.
– Подчиняешься отцу Гермогену, а с хозяйственными вопросами: жалованье, одежда, письменные принадлежности – да мало ли чего, – это ко мне. Я ключарь подворья, меня зовут Фома.
– А меня – Андрей.
– Я знаю, – улыбнулся ключарь. – Можешь сходить в город – купить что надобно. Вот тебе деньги за три месяца, которые ты в монастыре пробыл. – Ключарь полез в калиту, достал монеты, вручил Андрею и ушел.
Андрей пересчитал монеты – выходило один рубль пятьдесят копеек. Не мало, но и не много. Но опять же – жилье и харчи бесплатные.
Андрей повертел в руках ключ – массивный, замысловатый, с заковыристой бородкой. Затем замкнул дверь и отправился в город – ему хотелось видеть новые лица. За три месяца в монастыре одни и те же лица приелись, тем более что и общения-то не было, только учебные бои да пробежки с тяжестями.
Через квартал от подворья кипел торг, и Андрей свернул туда: надо было купить новую рубашку и исподнее белье. Сменного белья не было, и приходилось стирать через день.
Он купил себе обновки, прошелся по торговым рядам, поспрашивал по старой купеческой привычке цены.
Изобилие в рядах поражало. Здесь было все, что только можно было возжелать: любые ткани и одежды, посуда керамическая и стеклянная, обувь на все времена года – туфли и сапоги, даже поршни из шкуры зайца, тапочки на восточный манер из войлока с загнутыми носами; изделия из кожи – ремни, безрукавки, тафьи.
А уж оружейные лавки и вовсе поражали воображение. Андрей поймал себя на мысли, что если бы сюда прислали современных милиционеров – ошалели бы просто: ножи обеденные, боевые, сабли, копья и рогатины, щиты, стрелы, луки, арбалеты и даже недавно появившееся огнестрельное оружие.
В овощных рядах глаза разбегались: от репы до яблок, на любой вкус.
Оглушали своими криками расхваливающие товар торговцы рыбой. Свежая, соленая, вяленая, копченая рыба всех сортов и видов – от местного карася до вяленой белорыбицы.
В отличие от торговцев рыбой златокузнецы, как называли тогда ювелиров, были степенные и молчаливые. К их товарам подходили покупатели столь же важные, дородные, с пухлыми кошельками.