– Не умею, – ответила принцесса. – Это просто подарок. На память от одного… Одного старого друга. «Отец, умоляю тебя…»
– Какой смысл таскать с собой оружие, которым не владеешь? – хмыкнула Давока и, прежде чем кто-нибудь успел её остановить, наклонилась вперёд и сдёрнула цепочку с шеи принцессы. – Пошли, я тебе покажу.
Встала и направилась к небольшой сосенке неподалёку от тропы. Нирса в негодовании вскочила:
– Вы оскорбляете её высочество! Принцессе Объединённого Королевства не к лицу марать себя изучением воинских искусств!
– Она произносит слова, которых я не знаю. – Давока с недоумением уставилась на фрейлину.
– Все в порядке, Нирса. – Лирна поднялась и успокаивающе похлопала девушку по плечу, стараясь говорить как можно мягче. – Здесь нам потребуются все друзья, которых мы сможем приобрести, – сказала она и последовала за Давокой. Та сорвала ножик с цепочки и подняла к солнцу.
– Острый. Это хорошо.
Одно неуловимое движение – и лезвие воткнулось в ствол деревца. Лирна покосилась на Соллиса, сидящего неподалёку с двумя другими братьями. Тот бесстрастно наблюдал за происходящим. Принцесса заметила, что на коленях он держит лук с наложенной на тетиву стрелой.
– Теперь ты, Льерна. – Давока выдернула засевший в коре ножик и вернулась назад.
Лирна посмотрела на лежащее в ладони оружие так, будто видела его впервые. За все годы она ни разу не попыталась использовать его по назначению.
– Как это делается?
– Смотришь на дерево. – Давока ткнула пальцем в сосну. – И кидаешь.
– Я прежде никогда этого не пробовала.
– Значит, промахнёшься. Ещё попытаешься и вновь промахнёшься. Будешь бросать и бросать, пока не попадёшь. Тогда и узнаешь как.
– Так просто?
– Нет, – рассмеялась Давока. – Это очень сложно. Любое оружие – это сложно.
Лирна посмотрела на сосну, размахнулась и бросила нож так сильно, как смогла. Нирсе и нескольким гвардейцам пришлось добрых полчаса искать его, прежде чем они обнаружили нож в зарослях вереска.
– Завтра найдём дерево потолще, – пообещала Давока.
К ночи они, по ощущениям, проехали миль сто. По крайней мере, так показалось Лирне. Хотя на самом деле, и она это знала, никак не больше двадцати. Для лагеря Давока выбрала место на вершине скалистого склона, откуда открывался вид на небольшую долину. И Соллис, и Смолен сочли это место пригодным с точки зрения безопасности. Смолен разместил своих людей по периметру лагеря, а Соллис с двумя братьями расположился футах в десяти от палатки принцессы. На ужин подали жареного фазана и остатки хлеба с изюмом. Давоке угощенье понравилось, впрочем, поблагодарить она и не подумала.
– Ну что, Льерна, – сказала воительница, когда с едой было покончено. Она сидела у костра, протянув руки к огню. – Какую историю ты нам расскажешь?
– Историю? – удивилась принцесса.
– Твой лагерь – с тебя история.
В том, как Давока произносила слово «история», звучала торжественная серьёзность, сродни той, с которой Верующие говорят об Ушедших. В книгах Лирна не раз натыкалась на то, как уважительно лонаки относятся к историям, но тогда она не могла и подумать, что их отношение граничит с религиозным почитанием.
– Таков их обычай, ваше высочество, – пояснил Соллис, сидевший с другой стороны костра. – История не обязательно должна быть длинной, но непременно правдивой.
– Да, – кивнула Давока. – Только правду. А не те выдумки, которые вы зовёте поэмами.
Правду… Лирна криво усмехнулась. «Когда я в последний раз говорила правду?»
– Что же, у меня есть для тебя история, Давока. Она странная – и пускай многие клянутся, что все это чистая правда, сама я за это не поручусь. Кто знает, может, ты послушаешь и рассудишь?
Давока помолчала, нахмурившись, словно принимая важное решение, затем кивнула.
– Я выслушаю твою историю, королева. И скажу тебе, услышала я правду или ложь.
– Прекрасно. – Лирна уселась поудобнее и мило улыбнулась Соллису, сидевшему напротив. – А вы, брат? Мне будет интересно услышать ваше мнение об истории, которую я называю «Легенда об Одноглазом».
– Разумеется, ваше высочество. – Выражение его бледно-голубых глаз не изменилось.
Лирна помедлила, выравнивая дыхание. её учили ораторскому искусству, поскольку она сама настояла на этом, тогда как отец презирал всяческие ухищрения, предпочитая говорить с людьми просто, и лучше – с глазу на глаз.