Уже к вечеру они прибыли в новый городок. Женщина отыскала портняжную мастерскую и купила одежду, больше отвечающую её вкусам, заплатив золотом, запас которого был зашит в походном мешке Френтиса. Она предстала перед ним в простом, но изысканном наряде из белого и чёрного шёлка и спросила что-то по-альпирански – вероятно, поинтересовалась его мнением. Портниха услужливо помогла ей сделать подходящую причёску, заплетя волосы по альпиранской моде и закрепив ярким гребнем, блестевшим теперь в её густых чёрных волосах. «И ведь никогда не скажешь… Однажды я убью тебя, – думал Френтис, жалея, что не может произнести это вслух. – Убью за всё, что ты сделала, делаешь и собираешься сделать. Я убью тебя».
Всё та же любезная портниха порекомендовала постоялый двор неподалёку от рыночной площади, где они сняли две отдельные комнаты: новый спектакль требовал новых декораций. Он надеялся на передышку, но женщина, прежде чем отпустить его, снова воспользовалась его телом, раздев и оседлав его в кровати. К тому времени, как она получила все желаемое удовольствие, её кожа лоснилась от пота. Наконец все закончилось. Она упала рядом, жарко дыша в щеку Френтиса и ероша волосы на его груди, затем заставила обнять себя. Она делала так каждый раз, словно создавая живую иллюстрацию как бы счастливых любовников. Возможно, даже сама верила в это.
– Покончим с делами, и я от тебя забеременею, – выдохнула она, ткнулась носом в его шею, ласково поцеловала. – Уверена, у нас будут самые прекрасные дети в мире! На всех трёх континентах я не встречала мужчины, достойного подобной чести. И вот смотри-ка, нашла раба на тех землях, которые вскоре будут завоёваны. В каком же странном мире мы живём.
Утро вновь застало их в дороге. Потратив ещё два золотых, женщина купила лошадей: серую в яблоках кобылу для себя и гнедого жеребца для Френтиса. Животные оказались крепкими и послушными, и Френтис с тоской вспомнил своего боевого коня. Мастер Ренсиаль выбрал для него гнедого жеребца с белой звёздочкой во лбу. «Преданный, но с норовом», – сказал тогда безумный мастер, передавая ему повод. Френтис назвал коня Малкусом. Через некоторое время он понял, что ему, вероятно, досталось лучшее животное из всех, кого когда-либо получали братья Шестого ордена. Это, безусловно, говорило об особом расположении мастера к своему ученику. Последний раз он видел Малкуса в конюшне губернатора Унтеша. Тогда, почистив коня, он отправился на крепостную стену в уверенности, что жить ему осталось не больше часа. «Где-то он сейчас? – подумал Френтис. – Небось его забрал в качестве трофея какой-нибудь альпиранский аристократ. Что ж, надеюсь, о нём хотя бы заботятся как должно».
Они ехали на север ещё неделю, ночуя в придорожных постоялых дворах. Этот тракт и сравнить было нельзя с тем воларским чудом, которое Френтис видел в Миртеске: обыкновенная гравийная дорога. Каждый раз, когда они пускали коней в галоп, из-под копыт взлетали тучи пыли. По пути они часто встречали солдат, стройными пропылёнными колоннами уходящих на юг. С тех пор когда Френтису пришлось встретиться с ними в бою, снаряжение альпиранских пехотинцев не изменилось: кольчуга до колен, конический шлем и семифутовое копьё. Сейчас перед ним явно были регулярные отряды с большим числом ветеранов, судя по шрамам на покрытых морщинами, запылённых лицах. Пусть альпиранцы и не строили береговых укреплений, безопасностью в провинции император отнюдь не пренебрегал.
– Каковы они в бою? – поинтересовалась женщина, когда они спешились и сошли на обочину, давая пройти очередной колонне в тысячу воинов, маршировавших под зелёным знаменем с красной звездой. – Альпиранцы хорошо сражались в этой вашей заварушке?
Настойчивое подёргивание пут заставило Френтиса ответить:
– Это была их родина. Они бились за неё – и одержали победу.
– Но, я надеюсь, ты и сам убил немало, так?
Пульсация пут не прекращалась. «Сражение в дюнах, стрелы, потерянные на Кровавом Холме, безумное противостояние на стене…»
– Так.
– И никакого чувства вины, да, любимый? Все эти сыновья и отцы, павшие от твоего меча, хотя единственным их преступлением было желание защитить свою землю? Что там насчёт угрызений совести?
В Унтеше он сразил ударом в ногу альпиранского офицера, пытавшегося перелезть через стену. После того как атака была отбита, гвардейский лекарь наклонился к нему, чтобы перевязать рану, и получил кинжалом в шею за своё благородство. Офицер изрыгал проклятья до тех пор, пока с полдюжины бердышей не пригвоздили его к мостовой.