Однако не успел владыка бриллиантов, властитель кристаллов что-либо ответить — упали ворота, упали двери, и на пороге — орды алчущих возмездия.
— Долго, долго Ты издевался над всеми нами! — С острым мечом в руке голосил Даннор. — Опутал чарами колдовства Своего наш лес, и вот: он умирает. Негде больше нам жить; распадается королевство моё.
— Тебе мало Своих камней — так Ты сунулся и к нам за самоцветами? — Наступал Фрор.
— Это Ты переодевался в Бендикса и клоунадою своею пудрил мозги детям нашим, входя к ним в доверие! — Рвал и метал Норман, будучи уже дремучим стариком. — Впоследствии ты похищал и поедал их; пришли мы за расплатой!
Алмазный король, которого заставили врасплох, укоризненно бросил Эльданхёрду, Махенне и Тефею:
— Подлым вы сочли Меня — не подлость ли, когда за вами и увещеваниями вашими — вооружённое до зубов войско?
Троица пыталась оправдаться, но тщетно. И стояли они сейчас меж великаном Севера и стеной лютующих, точно между молотом и наковальней.
И вскрикнул Даннор, сына подзывая:
— Чего же ты стоишь? Скорее же под наши стяги! Тебя лишь ждём; тогда обрушим мы всю мощь, всю злобу свою на лиходея окаянного, что стольким существам попортил жизнь.
Примерно те же самые фразы донеслись от гномов и людей — с обращением к Махенне и Тефею соответственно.
Но троица осталась на месте; троица упряма.
И ответили трое так:
— К чему весь ваш спектакль? Он хорош в театре. К чему вам уподобляться великану? Который, между прочим, всю вину свою признал; Он осознал. Он кается весьма…
— Он жалок; побивания и трёпки Он заслуживает! — Громыхало войско.
Тогда понял великан, что трое Его гостей здесь не при чём; понял также и то, что столкновения Ему не избежать.
— Ну, хорошо. — Предупреждающе скрестил руки Алмазный король. — Вы сами напросились…
И пошли все труды троих искателей прахом, ибо преобразился вмиг Бендикс, и вот: предстал пред всеми уже не фокусник с тростью-костью, в шляпе-цилиндре, фраке/сюртуке и чёрно-белой краской на лице! Нет: то явился, вытянувшись во весь свой исполинский рост, владыка бриллиантов.
Ходячая гора играючи начала расшвыривать бросившее ему вызов войско.
И почернело небо за окном, и погасли свечи. И явились тринадцать безликих, восставших умертвий, с бичами и палицами в руках. И тащат Фрора, Нормана и Даннора к Палачу, на Место плача. И стекаются в тронный зал всякие гады, ведомые верным псом Алмазного короля. И скалил пёс пасть свою, о клыках острых, в предвкушении добычи, наживы скорой.
И ровно вполовину уменьшилось объединённое войско; с ужасом наблюдают трое приятелей за всем этим безумием. Они пытались зажать уши — но всё равно всё слышали; они пытались закрыть глаза — но веки не опускались, а ладони — не слушались. Они пытались вставить хоть слово, но гвалт не прекращался; нет ему венца.
Бьёт Даннор, рубит Фрор, колотит Норман — есть потери и среди их врагов. Даже великан стоит, шатается, ибо насела на Него целая армия пришлых воинов.
— Ну, вот и всё. — С улыбкой на лице вещает повелитель кристаллов. — Может, оно и к лучшему? Разграбили Меня, рассыпали все камни. По полу валяются и они, и битые обломки — всё, что осталось от хрустальных люстр. Им всем, солдатам Правды всё равно конец, ибо мы одолеваем — но Я Сам уже устал столь долго жить…
Не принимающие участия в сражении Тефей и Махенна пытались разыскать трёх королей и отговорить их. Когда они нашли их, то каждому из королей твердили поочерёдно:
— Уведи своё войско; не губи своих вояк. Пожалей родителей их, их детей и жён. Довольно уже кровопролития! Так мы ни к чему не придём…
Но короли не внимали гному и человеку.
Эльданхёрд же, найдя Алмазного короля, начал отгонять от Того ратников:
— Перестаньте же! Или вы не видите, что Он — изранен?!
И встал эльф между великаном и воителями. И отгоняя одних, поворачивал свою голову назад, к великану, и просил, молил Его:
— Бендикс! Ради Эбигейл, которая Тебя простила; ради Лунной Радуги, любовь к которой мы с Тобою разделили — опомнись! Одумайся, прошу! Что же вы все делаете?!
Громкий крик чуть ли не плачущего эльфа заставил всех остановиться.
— Посмотрите на себя! — Орал Эльданхёрд. — Кому лучше от богопротивной мести этой? Прекратите же, и разойдись по домам!
И вытянулись у всех слушающих лица; вытянулись озадаченно.
— Я верю, — Хрипел эльф, почти сорвавший себе голос. — Я верю, что можно иначе. Я верю, что Бендикс способен быть хорошим и отзывчивым — таким, как мы с вами до сего дня.