— Исследование показало, что простого смертного можно превратить в слабого одаренного, склонного к манипуляциям одной стихией, если удачно поместить элементаля в его естественную энергетику. — Поведал лич, не отрывая взгляда от далекого утеса, на котором стояла крепость, штурмуемая его детищами.
Вспышки огня, заклинания упокоения, даже «длань жизни», созданная усилиями не менее чем десятерых друидов, обрушивались на безмолвных воинов смерти. Защитники сражались слаженно и ожесточенно, не щадя себя, что давало неплохие успехи. Однако, разрушенные костяки оттаскивались в тыл армии «повелителя смерти», где младшие личи устраняли повреждения и накладывали новые плетения, дабы вернуть химеру в бой.
Из куч костей, уже не подлежащих восстановлению, поспешно собиралось нечто новое, а отдельные детали оставались в качестве запаса для тех, кого можно было поставить в строй.
Война, обещавшая быть молниеносной и победоносной, неожиданно затянулась, наткнувшись на слишком яростное сопротивление друидов, скрывавших немало козырей. Воинство Цезаря, до прошлого года, вообще не рассматривалось как опасный противник, из-за чего сейчас все планы построенные на десятилетие вперед, рушились будто песчанный замок возведенный на пути прилива.
Некроманты, лидерство в гильдии которых удерживали древние личи, не привыкли меняться: для высших неживых, временной отрезок в год, ощущался как декада для простого смертного. Они были сильны в долгосрочном планировании и исследованиях требующих высокой концентрации и выносливости, но заметно уступали тем же магистрам друидов в областях, требующих немедленных принятий решений.
«Зачем спешить, если впереди вечность?».
— Так значит шаманы, в любой момент могут создать армию одаренных, способных использовать стихийную магию? — Банши обошла собеседника и встав перед его носом, уперлась взглядом в сияющие изумрудным огнем глазницы. — Почему они раньше этого не сделали? И почему мы до сих пор с ними не расправились?
— Создавать армию слишком опасно, ведь вчерашние не имеющие дара, могут направить дарованную силу против хозяев. — Хронос шевельнулся, изображая пожатие плечами. — Сейчас под их покровительством находится клан одержимых духами стихий, члены которого являются охранниками для мастеров и старших учеников. По старому договору, который «говорящие с духами» были вынуждены заключить под угрозой полного истребления, численность одержимых не должна превышать тысячу единиц.
— И им поверили? — Возмутилась кобыла из тумана, на секунду даже потеряв концентрацию, из-за чего ее очертания расплылись. — Да пока мы тут воюем и несем потери, шаманы наверняка создают собственную армию из «низших».
— Может быть и создают, но только не одержимых. — Лич попытался улыбнуться, но получилось это откровенно неубедительно. — Договор был заключен не на бумаге, а в присутствии духов, засвидетельствовавших произнесенные слова. Если подконтрольных «говорящим с духами» одержимых станет больше тысячи, они лишатся главного и основного своего оружия. Так что, дочь, не считай нас идиотами.
— А кем еще вас считать, если вы начали войну без гарантии на победу? — Оставив последнее слово за собой, Банши отошла в сторону, уселась на землю и стала наблюдать за штурмом, болея за защитников.
Пару минут жеребец молчал, с нечитаемым выражением морды глядя в пространство, а затем все же задал вопрос, ответ на который хотел и боялся получить:
— Я вернул тебя из чертогов звенящей пустоты, дал возможность видеть и слышать мир… За что ты меня ненавидишь?
— И ста лет не прошло, как ты решил это узнать? — Туманный силуэт повернул голову к собеседнику, демонстрируя кривую улыбку, а затем выражение мордочки сменилось на озаренное. — Точно! Прошло как раз сто лет. Событие нужно отметить… жаль только пить и есть я не могу. Так же как и дышать, чувствовать тепло и холод…
От взрыва эмоций, концентрация Банши настолько ослабла, что ей пришлось собирать свое тело из бесформенного облака, прежде чем продолжить монолог.
— Сто лет отец! — Полупрозрачное копытце ударило по земле, расплескавшись струйками тумана, тут же собравшимися в прежнюю форму. — Мало того что ты вспомнил обо мне настолько поздно, что в памяти моей души не осталось даже собственной внешности, имени матери и ощущений тела, так теперь мне приходится день за днем наблюдать, как другие разумные наслаждаются всем тем, что мне недоступно! А хуже всего в этом то, что ты сделал это из-за любви… любви к дочери, которой я больше не являюсь и уже не смогу стать! Ты — кусок мертвого мяса, умудряешься испытывать любовь…
Кобыла снова расплылась туманным облаком, а когда смогла собраться обратно, на ее мордочке отражалась лишь обреченная усталость.
— Лучше бы ты сделал из меня безвольную марионетку и использовал для шпионажа. — Банши повернулась к крепости, добавив шепотом. — Во всяком случае, в этом был бы смысл.
Подойдя к дочери, Хронос сел на землю слева от нее и негромко пообещал:
— Я найду способ дать тебе тело.
Ответа на эти слова не последовало. Вместо этого состоящая из тумана зебра спросила:
— С чего вообще началась эта война?
— С взаимной неприязни друидов и некромантов, с годами становящейся только сильнее. — Неживой маг был рад смене темы разговора, где-то в глубине своей души, за сотни лет успевшей покрыться ледяной пленкой равнодушия.
— А с чего началась вражда? — Банши полностью успокоилась, так что смогла в мельчайших деталях изобразить черты мордочки, однажды виденные на семейном портрете своего отца.
— Тебе рассказать красивую легенду, или исторические факты? — На миг Хроносу показалось, что его сердце снова бьется… но это был лишь обман разума, желающего иллюзию принять за реальность.
— Люблю сказки. — Заявила кобыла состоящая из тумана.
— Давным давно, когда зебры еще не знали о магии и жили в кочующих по территории нынешней зебрики племенах… — Начал было вещать «повелитель смерти», но был перебит взмахом полупрозрачного копытца и шумным вздохом.
— Давай лучше факты. — Собеседница подумала и добавила. — И если можно, то коротко.
«Могу и в двух словах, но ведь ты опять будешь недовольна».
— На заре империи, когда кланы только объединялись в одно государство для отражения нападок соседей, одаренные разделились на два лагеря: шаманов и биомантов. — Неживой маг пожевал губами, будто бы задумался, а затем продолжил. — Шаманы изначально полагались на духов, как стихийных так и души умерших, по какой-то причине не пожелавшие или не сумевшие уйти в звенящую пустоту. Биоманты в свою очередь, развивали собственную силу, учась не просить подачек, а брать самим. Лучше всего у них получалось работать с природой и плотью, меняя себя и окружающий мир…
— С предисловием закончили, переходи к делу. — Грубо прервала повествование Банши.
«Может быть ты и не помнишь, но твой характер всегда был таким. Раньше меня это злило, но теперь я не представляю и дня без подобного».
Всех неживых магов, можно было назвать безумными, и это было бы правдой. Безумие Хроноса же выражалось в иррациональной любви к умершей дочери, которая затмила даже любовь к супруге, не пожелавшей оставаться в этом мире в виде нежити.
— Во все времена, обремененные властью разумные, искали способы продлить жизнь или обрести бессмертие. — Жеребец замешкался буквально на секунду, но все же это не укрылось от внимания слушательницы. — Биоманты постепенно разделились на тех, кто изменял себя и тех, кто подчинял природу. В какой-то момент, отличий стало слишком много, что грозило расколом и утратой монополии на магию… Шаманов тогда в расчет не брали. И вот когда погиб последний гранд-магистр гильдии биомантов, одинаково хорошо владевший обоими путями изучаемой науки, его дочь и сын пошедшие разными дорогами, вцепились друг другу в глотки, желая заполучить титул первого среди равных. Их сторонники не стояли в стороне от разборок, по мере возможностей помогая своему лидеру и мешая чужому…
— И…? — Поторопила рассказчика туманная кобыла, поняв что отец снова ушел в свои мысли.