– Хоть падишах и дряхлеет, его нельзя недооценивать.
– Но тогда как ты объяснишь его вспышки гнева против меня? На днях, например, когда он разнес в пух и прах то, как я организовал военные учения, и прямо при всех придворных заявил, что я был небрежен или пребывал в опиумном дурмане, – просто потому, что командир сглупил, как сам он позже и признал, неправильно расслышав мою команду, и повернул свое подразделение на площади не в том направлении…
– Любой мужчина не желает расставаться с властью. Иногда, чувствуя, что власть ускользает, они набрасываются от огорчения на своих преемников, внутри себя негодуя на свою слабость и на то, что все преходяще – и власть, и даже сама жизнь…
– Ты становишься философом, Сулейман-бек, – отозвался Салим. В этот момент из-за занавесей в дверях показался один из его горчи и объявил, что прибыл врач. – Достаточно. Давай поговорим позже. А сейчас ты позволишь хакиму заняться его рукоделием.
– В чем дело, Хуррам? – спросил Салим, с удивлением увидев, что его младший сын идет к нему через внутренний двор, где они с Сулейман-беком играли в шахматы.
– Дед говорит, что ему для здоровья и хорошего самочувствия будет полезно посмотреть на поединок лучших боевых слонов, твоего и Хусрава.
Салим и Сулейман-бек переглянулись.
– Когда?
– Сегодня ближе к вечеру, когда жара немного спадет. Дед хочет, чтобы слоны боролись на берегу Джамны у стен крепости, чтобы он мог смотреть с площадки-джарока.
– Скажите ему, что я с радостью повинуюсь и что я выставлю против слона Хусрава своего любимого боевого слона Громохода.
– Да, отец.
– Ты уже говорил со своим братом?
– Это как раз Хусрав предложил устроить борьбу, когда навещал деда сегодня. Он хвалил гигантского слона, которого привез из Бенгалии; его имя Дамудар, и его еще никому не удавалось победить.
– Знатный нас ждет поединок. Громоход также еще не знал поражений…
Салим улыбнулся своему сыну, но, как только Хуррам уехал, его улыбка исчезла.
– Хусрав это нарочно придумал, я уверен. Он надеется победить меня на глазах у всех.
– Возможно, и так, но как он может быть уверен, что его слон побьет твоего?
– Он достаточно тщеславен, чтобы полагать, что этот его бенгальский боец непобедим. Впрочем, даже если и нет, ему важно уже то, что, устраивая подобные бои, он намекнет миру, что мы с ним равны – и оба стремимся завоевать расположение отца. Кому, как не тебе, знать, насколько серьезны стремления его сторонников… У тебя остался шрам. Он хочет думать, что его победу воспримут как символ и хорошее знамение для него.
– И что ты собираешься сделать?
– Я должен сделать все возможное для победы своего слона. Приведите ко мне Сураджа и Басу, моих лучших махаутов. У нас есть еще несколько часов, чтобы подготовиться.
Весть о поединке слонов разнеслась быстро, и ко времени начала боя широкий сухой берег реки у крепости Агры заполнился взволнованными зрителями. Здесь было устроено место, где будут биться слоны, – участок земли двести футов длиной и пятьдесят футов шириной огородили рядами уложенных друг на друга джутовых мешков с землей в человеческий рост, оставив проходы для слонов с западной и восточной стороны. Посередине арену разделял земляной вал в шесть футов высотой. Салим стоял на площадке-джарока вместе с Хусравом и Хуррамом позади низкого трона, на котором восседал Акбар, облаченный в прекрасную расшитую кашмирскую шерстяную шаль. Глядя вниз, Салим заметил в толпе лиловые туники и серебристые тюрбаны людей Хусрава. Также он увидел красные и золотые одежды кое-кого из его собственных слуг, включая Захед-бада, начальника его стражи. Он посмотрел на своего старшего сына. Хусрав держался очень уверенно и только что сказал Акбару что-то, что очень его рассмешило.
Но вот падишах поднял руку; человек, стоявший на крепостной стене, поднес к губам свою бронзовую трубу в шесть футов длиной и дал три коротких гудка. Это был сигнал для слонов выйти из стойла, спуститься по трапу из крепости и прошествовать вдоль берега реки. Первым под гром литавр, в которые у крепостных ворот били музыканты, шел Дамудар. Этот слон пятнадцати футов высотой был одет в лиловую, окаймленную серебром бархатную попону-джхул; его огромные ноги сковывали свободно висящие серебряные цепи, чтобы он не убежал. Сидевший на его шее махаут должен был править им во время поединка с помощью длинного анкуса, похожего на багор. За спиной у него сидел второй махаут. Он должен был заменить первого, если тот упадет или поранится. Лоб и глаза Дамудара были защищены блестящей листовой сталью, которая покрывала его хобот до половины; бивни его были позолочены, а их концы окрашены алым. Когда Дамудар, выйдя из крепости, величественно прошествовал к месту поединка, сторонники Хусрава на берегу реки одобрительно взревели.