— Ты уверена в том, что он сносится с царем Чачем? — спросил ее Надир.
— Уверена! Ведь Чач тоже брахман из знатного рода, — махнула пухлой рукой Лади. — Они оба ненавидит вас, мусульман. Вы подрываете их власть. Но на самом деле неважно, что он делал и делал ли вообще. Важно лишь то, что будет сказано на суде. Казни Джаянту вместе с сыновьями и награди прочих из знати. Тогда они не ударят тебе в спину и дадут свои отряды, когда придется воевать. А вот если ты победишь Чача, они станут твоими навсегда. А пока… А пока они выжидают.
— А ты не такая дура, какой кажешься, — с немалым уважением посмотрел на жену Надир. — И вдобавок злая, как волчица. Не волнуйся, дорогая женушка, я так и сделаю. Я не оставлю за спиной кровных врагов.
Вот так вот эмир Сокотры и южного Синда стал богаче на восемь миллионов драхм. Семья брахманов просто купалась в золоте, ведь цари — кшатрии до этих пор не смели поднять руку на тех, кого защищают боги. А вот Надир посмел, и ни секунды не пожалел об этом. Плевать он хотел на гнев многоруких демонов, он боялся только людей.
Воспоминания покинули его, потому что заревели трубы, и армия Чача сделала первый шаг вперед. Двинулись вперед и слоны, которых погонщики укололи в шею короткой пикой с крюком.
— Сомкнуть строй, во имя Аллаха! — заревел Азиз, подняв над головой меч. — Поджигай!
Длинные шесты, обмотанные пучками соломы и тряпками, политыми маслом, вспыхнули по всему центру. Сотни воинов выставили вперед это немудреное оружие, поджидая, когда огромные животные сделают последние шаги, стремясь растоптать строй смуглолицых людей, скалящих белые зубы в злой усмешке. Но слоны весьма умны, и они не любят, когда им тычут в морду длинную палку с факелом на конце. Они начинают реветь от страха, беситься, и даже уколы погонщиков больше не пугают их.
Десятки слонов, взявших разгон, почти что врезались в строй пехоты. Но воины, прошедшие множество битв, не растерялись. Они разошлись в стороны, позволив этим гигантам прорваться вглубь войска. Погибли немногие, лишь те, кто замешкался, или на кого слон обратил свое особое внимание. Ну, или тот, кто в это день потерял милость Аллаха…
Раздались вопли и хруст костей, когда тяжелые ноги, больше похожие на столбы, начали топтать тела сбитых на землю воинов. Бивни, на которые надели острые железные зубья, протыкали полуголые тела насквозь. Слоны увязли в плотной массе тел, но на этом их успех закончился. Их натиск был остановлен. К мордам несчастных животных устремились горящие факелы, копья безжалостно били в их глаза, а тяжелые мечи подрубали их ноги. Трубный вой пронесся по полю. Слоны привыкли к тому, что ничтожные людишки разбегаются перед ними в страхе. Они ведь так огромны, они не привыкли биться на равных.
А Надир, бросив коня слуге, повел отборных бойцов из Аравии прямо на строй полуголой пехоты. Он, закованный в железо с головы до ног, с тяжелой саблей и в шлеме, закрывающем лицо, был похож на статую бога войны, которая сошла со своего пьедестала. Он так и не научился биться на коне, как пристало знатному воину, и это его неумение многими почиталось как величайшая доблесть. Ведь сам эмир идет в ряду своих воинов, будучи первым из них.
— Вперед, во имя Аллаха! — заорал он, ударив щитом в строй врага.
Копья скользили по его доспеху, не причиняя вреда, и уже через два удара сердца Надир развалил стоявшего перед ним воина почти пополам. Он отдернул саблю и заревел. Голые по пояс копьеносцы, глядя на него, отшатнулись было, но пять шеренг товарищей, подпиравших их сзади, удержали воинов на месте. Они не побежали даже тогда, когда Надир рубанул ближайшего к нему наискосок, отчего голова, левое плечо и рука отлетели в сторону, обдав его товарищей фонтаном крови.
Арабы завыли восторженно и врубились в строй пехоты, который понемногу поддавался натиску, изгибаясь назад, словно сломанное птичье крыло. Голые по пояс индусы не соперники тем, кто сокрушил ромеев и персов.
А на левом фланге войска мусульман стояли джаты, точно такие же полуголые копьеносцы, на которых накатилась конница царя Чача. У джатов не было ни малейшего шанса, но Надир слишком долго общался с величайшими воинами, чтобы сделать глупость, подставив свою пехоту под удар кавалерии. К тому же милостивый Аллах наградил его толикой ума, и то, что казалось слабостью, внезапно стало силой. Джаты отступили за острые деревянные рогатки, из-за которых стали разить копьями коней и их всадников. Конница Чача, собранная из самых знатных воинов, увязла в бою с полуголой пехотой, которую, казалось бы, давно уже должна была растоптать.