Вот, в частности, не имей он возможности связаться с Ингой, то разве строчилось бы сейчас письмо той? Но нет. Старательно подобранные слова складывались в предложения, стирались, а затем снова появлялись в другом контексте. От усердия создания текста (который бы и выразил его желание пообщаться, и вместе с тем не выходил бы за рамки официальности), Риэвир аж высунул кончик языка. Наконец, после битого часа стараний у него получилось уместить результат в пару строчек:
«Добрый день!
Я сожалею, что не смог сдержать своё слово и проводить тебя на корабль. Это не очень повлияло на твоё отношение к Острову?
Писал он не с рабочей почты. Специально зарегистрировал новый адрес. И даже подписался таким образом, чтоб только посвящённый человек смог разобраться, кто же отправитель. А после, довольный собой, нажал на кнопку «отправить» и с замиранием сердца продолжил заниматься прочими делами.
Сначала он проверил, пришёл ли ответ, по прошествии часа. Затем трижды каждые полчаса. А под конец приступил к обновлению страницы каждые десять минут. Уведомление показывало, что письмо стало прочитано почти сразу после отправки… Но ответное послание так и не появлялось.
[1]Stella imber — (с лат.) звездопад.
Глава вторая
Знаешь, потеря головы — это очень серьезная потеря!
— Так что вот так, — донёсся из динамика телефона злющий голос жены.
— Ясно. Я понял.
А что ещё оставалось ответить? В доме сидели его родители, её родители, их общие друзья. Все они сначала украдкой пощипывали угощения с накрытого стола. Затем голод вынудил нормально разложить еду по тарелкам. Началось активное застолье, омрачённое только подверженной к истерикам мамой Инги. Та часто выбегала на балкон и нервно курила сигарету за сигаретой.
— Но завтра то точно будешь? — с надеждой уточнил Антон, и супруга просто-таки озверела.
— Если только мои внутренние системы всю гадость из себя повывели! Насколько я понимаю, все старания направлены на выявление некоего вещества в моём организме и…
— Зай. Ты чего так напрямую-то? — искренне перепугался он.
— Да, я знаю, что нас подслушивают. Вот пусть им всем совестно станет за такие измывательства! Я на одном из обследований на полчаса от усталости отрубилась даже. Хорошо хоть будить никто не стал, пока не возникла необходимость моё тело в другие руки передать.
Не зная, как ему ещё успокоить жену, Антон сглотнул слюну и сказал:
— А я твою картину повесил. Как ты и хотела. Над диваном.
Повисшая в трубке тишина заставила его на миг подумать, что он сделал что-то не так. Наверное, ему и правда надо было сперва дождаться Ингу, но в до прихода гостей (визит которых было решено не отменять) ему было слишком тяжело бездеятельно сидеть на диване и развлекать показным энтузиазмом Людмилу Анатольевну — маму Инги. Поэтому, благо в доме как раз присутствовал тесть, обладающий воистину золотыми руками, стало решено изменить интерьер. Но перемена создавшуюся тяжёлую атмосферу не разрядила. Скорее наоборот. От полотна веяло скорбью, грустью и обречённостью. Глядя на него, ощущались невыносимые для человеческого существа страдания… И, если честно, Антону было тошно представлять, что такая гадость осталась бы «украшать» стену надолго.
«Надо брать ипотеку», — пришло к нему решение. Во время переезда картина могла бы и «нечаянно повредиться».
— Молодец, — наконец-то отозвалась супруга. Довольно. И мужчина ощутил некое облегчение.
С Ингой каждый день был словно войной, где ему отводилась роль носителя белого флага. Несомненно, подобное тяжело давалось его самолюбию, однако он любил жену. Увидел её впервые и сразу понял, что не смог бы прожить и дня без такой девушки.
«Вот родится ребёнок, и она станет спокойнее. А то всё мечется из стороны в сторону», — в очередной раз подумал Антон, но вслух произнёс:
— А фотографии куда теперь?
— Вытащи из рамок и вложи в какой альбом.
— Там рамки с ножками. Может на стеллаже перед книгами поставить?
Ему нравились эти совместные фото. Их исчезновение со стены ассоциировалось у него только с уходом Инги из его жизни.