Но тут ей вспомнилось странное, трагическое выражение его лица, отмеченное печатью безнадежности и боли... Наразен с шумом распахнула бронзовые двери своих покоев и кликнула придворных колдунов.
Черный цветок ночи распустился в небе, а внизу, у подножия королевского дворца, будто большой цветник, замерцали разноцветные фонари Мерха. Наразен приказала удвоить стражу у ворот дворца и не пропускать посторонних. Возле покоев королевы встали два великана с медными дубинками, косясь друг на друга и надеясь, что сегодня-то они смогут продемонстрировать свою силу. На внутренней стороне двери повесили череп гиены и другие страшные амулеты изделия придворных колдунов. В комнатах Наразен стоял запах ароматических курений.
Шло время, и, по мере того как затихал городской шум, росли сомнения королевы. Из окна она видела, как гаснут фонари-цветы Мерха: вот потух алый, потом золотой, напоследок разорвав мирную темноту голубыми пальцами-лучами, Наразен подумала о придворных колдунах, шепчущих заклинания и хвастающихся друг перед другом в королевской приемной. Она вспомнила, что, так и не притронувшись к пище, отослала служанок. Потом королева подумала о девушке с длинными льняными волосами, целый месяц делившей с ней ложе, наконец, о чародее Иссаке и засмеялась про себя над ним, над его искусными фокусами, его хвастовством, его страстью. Королева даже пожалела его...
Вот Наразен вышла в приемную и сквозь пурпурный дым бронзовых жаровен увидела своих колдунов, заснувших за работой, прямо на полу, усыпанном магическими принадлежностями - кусочками костей, серебряными цепочками и полированными четками. Королева подошла к бронзовым дверям и распахнула их. У дверей на страже, словно огромные замшелые деревья, замерли два великана, и хотя их глаза были широко открыты, они ничего не видели. По залу металась зеленая птица. Стоило Наразен открыть двери, птица пролетела мимо нее и впорхнула в приемную. Затем, сбросив оперение, она превратилась в зеленый драгоценный камень, который упал на пол и раскололся надвое. Из него в потолок ударил яркий луч света. Когда же он померк, перед королевой возник чародей Иссак.
Он смотрел на Наразен, и его лицо казалось очень бледным. В руках он держал голубую розу: об этом цветке часто говорили, но редко кому доводилось его видеть. Иссак протянул розу Наразен и, когда королева отвергла подарок, сказал:
- Если ты предпочитаешь сапфиры, пусть будет так.
Наразен едва не онемела от удивления, но все же у нее хватило сил произнести;
- Видно, ты и в самом деле опытный колдун. И что же, следующим номером в твоей программе буду я?
- Если ты уступишь моей любви... Королева внимательно рассматривала бледное лицо Иссака и руку, в которой дрожал стебель розы.
- Я не сплю с мужчинами, - возразила Наразен.
- Сегодня ночью это случится.
- Возможно, - пробормотала королева. - Выпей со мной, и мы обсудим это.
Иссак не остановил Наразен, когда она подошла к шкафчику с винами. Королева налила своему гостю крепкого напитка, а сама ограничилась безобидным финиковым шербетом.
- А теперь, - продолжала Наразен, наблюдая, как чародей медленно пьет вино, - ответь мне на один вопрос. Ты - могущественный колдун, хотя прежде, чем использовать свое искусство, ты пытаешься ухаживать за мной. Ты говоришь о страсти, но при этом бледен, как человек, охваченный страхом или печалью. Ты добиваешься меня при помощи подарков, хотя грозишься взять силой. Почему?
Иссак глотнул из кубка, и к его бледному лицу прилила кровь.
- Я отвечу тебе, прекрасная Наразен, - сказал он. - Как ты знаешь, я волшебник и в свое время имел дело с демонами, в особенности с дринами, безобразными карликами из Нижнего Мира. Я хотел стать еще могущественнее, и дрины привели меня в дом искусного мага, намного старше и коварнее меня, сказав, что я смогу многому научиться у него. Но, как оказалось, дрины ценили этого негодяя за его жестокость. Этот колдун заключил со мной сделку, в виде платы за обучение я должен был каждую ночь спать с ним. Тогда я был молод и глуп, но мечтал стать мудрым и могущественным. Мне казалось, что плотские удовольствия, даже извращенные, - ничто по сравнению со знаниями, которые я получу. Поэтому, несмотря на то что мой учитель был грязен, стар и груб, я согласился. Ну, а потом каждую ночь мне приходилось терпеть его. Целый месяц я был его учеником днем и его любовником с наступлением темноты. Мне казалось, что это слишком высокая плата за обучение, но я не знал истинной цены. Каждую ночь вместе с его семенем распутство и грех проникали в меня, в мою плоть и душу. И каждый раз, когда это происходило, колдун терял год жизни. Чтобы возместить себе потерянное время, он сверх всего забрал у меня за каждый день обучения год моей жизни. Такой оказалась природа его заклятий, и, когда я, не в силах более терпеть, собрался уйти, он сказал:
..Ты уходишь от меня, Иссак, магом, познавшим большую часть моего искусства. Правда, есть еще один дар, которым я наградил тебя. Хотя в тебе остались пыл и сила молодости, я наделил тебя всеми своими пороками и страстями. Время от времени ты будешь совершать поступки, от которых я получал наслаждение: ты станешь насиловать девушек и грабить мужчин. Однако не огорчайся понапрасну, тебе не придется долго мучиться. За этот месяц ты прибавил к моей жизни тридцать лет, и только три года жизни осталось тебе. Не сомневайся, ты весело проведешь оставшееся время". И я, - продолжал Иссак, выпустив из пальцев недопитый кубок, - стал таким, как и обещал мерзкий старик. Когда я увидел тебя, вся сила страшного наследства увлекла меня сюда. Голубая роза - единственное, что осталось от моей прежней души.
Потом Иссак уронил голову на руки и разрыдался, как ребенок.
- Ты должен противостоять этому колдовству, - объявила Наразен.
- Я пытался, - вздохнул Иссак, - но это сильнее меня.
- Ну, не плачь, - попыталась утешить его королева.
В ее душе презрение смешалось с жалостью, и, позабыв об опасности, Наразен подошла и по-братски положила руку на плечо колдуна. Слишком поздно она заметила, что слезы Иссака уже высохли . В тот же миг чародей схватил ее.
Наразен была сильной и гибкой, но Иссак обладал невероятной силой. Он повалил красавицу на пол. Лицо его налилось кровью, раскраснелось, как у пьяницы или сумасшедшего, а из глазниц чародея на Наразен смотрели глаза другого человека, чужого и страшного.