Девушка поежилась, будто тоже почувствовала дуновение холода, о котором говорил Глеб.
– А ты веришь в проклятия? – спросила Оля, глядя на сияющие под солнцем купола.
– Нет. – Глеб решительно покачал головой. – Хотя, знаешь, на свете есть многое, что люди пока объяснить не могут.
В этот солнечный безмятежный день, рядом с Ольгой, он не хотел верить ни во что плохое. Жизнь казалась ему упоительной сказкой. Легкой и волнующей, как Ольгины духи, прекрасной, как ее улыбка.
– Так нечестно! Зачем тогда меня пугаешь?! – возмутилась она.
– Я не пугаю, я интригую, – ответил он, – многие любят страшные истории. А ты нет?
– Я… – Ольга задумалась, – наверное, не очень. Я веселое люблю. И мороженое, – добавила она, глядя на летнюю палатку.
– Отличная идея! – поддержал Глеб. – Пошли выберем.
Они прогуляли до самого вечера, а потом, в легких майских сумерках, он провожал ее домой, читая стихи.
читал он Арсения Тарковского.
– Ты необыкновенный, – выдохнула Ольга, когда они стояли у подъезда большого, сталинской постройки, дома. – Никогда не встречала таких парней!
Сладко пахло черемухой, и все вокруг казалось таким ослепительно прекрасным, что у Глеба приятно заныло сердце.
Он едва поверил, когда позади послышался глумливый голос.
– Ого, вы только полюбуйтесь на этого залетного гуся!
Глеб резко оглянулся. Трое парней самого что ни на есть бандитского вида – бритые и широкоплечие, – ухмыляясь, стояли перед ним.
– Чё молчим? От страха в штаны наложил! – заржал один из парней, видимо, бывший у них за лидера. – Неча по чужим дворам шататься, чужих девчонок клеить!
Ольга сжала локоть Глеба.
– Все нормально, ребята, – примирительно сказала она. – Он уже уходит, у вас нет причин для ссоры.
– Правда, что ли, принцесска? – лидер протянул лапу с коротко, под мясо, подстриженными ногтями и приподнял лицо Ольги за подбородок. – Хорошо, мы его отпустим, только с условием. У нас одно малюсенькое, но приятное условице! Правда? – Он подмигнул своим дружбанам, и те радостно заржали. – Пусть принцесска нас поцелует!
Бритоголовый дурашливо сложил губы трубочкой и зачмокал, изображая поцелуй.
Глеб смотрел на трех крепких парней, и где-то в глубине, за пределами сознания, рождалось липкое, отвратительное чувство страха. Он уже видел таких. Память услужливо вырисовывала картинку…
Грязный двор, слежавшиеся серые кучи старого полурастаявшего снега, кирпичная стена, и четверо, обступившие худого невысокого мальчишку.
– Ну что, малец, мы научим тебя уважать старших!
Самому старшему из них было восемь. На два года больше, чем Глебу.
Глеб сжал кулаки, отыскивая взглядом палку или кирпич. Как назло, поблизости ничего…
– Я вам всем покажу! А мой отец вас всех побьет! Вы знаете, кто мой отец?
Мальчишки захохотали.
– Никто! – закричал один из них, состроив рожу. – Нет у тебя отца! Нет и никогда не было! – И изо всех сил ударил Глеба ногой.
Следом навалились приятели. Всем скопом…
Глеб вздрогнул, отгоняя воспоминания. Все изменилось. Теперь все совершенно не так. «Я уже другой», – сказал себе он и взглянул прямо в глаза главарю подонков. Ничего особенного. Глебу уже приходилось видеть таких. Шакалы, опасные в стае, но трусливые и готовые к паническому бегству, если сила вдруг оказывается не на их стороне.