Я бросилась в коридор, долго спускалась вниз, пока передо мной не открылись двери в небольшую светлую комнату. По центру стояла большая капсула, к которой было подключено множество проводов и трубок. Я стиснула зубы и подошла к монитору рядом с ней, двери за мной так же быстро закрылись. Пани свободно парила внутри. На ее лице была кислородная маска, похоже, сама она не дышит, к голове и позвоночнику прикреплены провода, соединяющие ее мозг с сервером, от обеих рук тянулись тонкие нити внутривенного питания. Ее кожа была покрыта тонким слоем инея. Заморозил ее?
Я стояла и не могла отвести взгляда от ее лица. Передо мной стояла она там, среди всех этих книг, в деревенской тишине, она улыбалась, она знала, что папа занят и не может быть с ней, знала, что я тоже уйду, знала, что она останется одна, знала, что так нужно, необходимо, безоговорочно, беспощадно... Я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Я видела Пани, видела оттиск печали, оттиск боли в ее глазах, в тех самых глазах... Я опустилась на колени, продолжая сжимать пальцами кожу. От моего нытья ничего не изменится, я должа вернуться к ней, зачем он только вернул меня к жизни. Она не сможет там одна.
Я резко обернулась, чтобы проверить открылась ли дверь, и застыла. Король замер, протягивая руку ко мне.
- Лев? - удивленно позвала его я. В его глазах читалась неловкость и сожаление. Похоже, он хотел приободрить меня, но не смог. Наверное, ему куда тяжелее, чем нам. Отрывать нас от себя и прятать, не общаться с дочерью, которую он любит больше жизни. Жить в страхе перед тем, что кто-то найдет нас, что кто-то отберет нас у него окончательно и безповоротно. Жить с осознанием того, что из-за него мы находимся в постоянной опасности. Он смотрел на меня молча и не двигался. Я должна поддержать его, не потому что должна, а потому что самый близкий мне человек страдает настолько сильно, что не может произнести ни слова. Я ухватилась за его руку и поднялась, Лев отвел взгляд. Думает, что я буду его ругать? Не хочу говорить о том, что произошло, не хочу давить на него. Да, я не могу оставить дочь, но мужа я тоже оставить не могу. Его губы дрогнули, я уцепилась за его рубашку. - Лев, - громко позвала его я, как будто он был далеко от меня. Король поднял на меня глаза, в которых появился вопрос и некоторая надежда. - Я... - начала я, осторожно обвивая руками его шею. Его взгляд не давал мне покоя, мысли заполнило смущение, поэтому я быстро прижалась к нему, положив подбородок на правое плечо, которое еще недавно пыталась проткнуть. - Люблю тебя, - смело произнесла я, надеясь, что от этого он оттает, но я не почувствовала его рук на спине, а его щеки на своем виске. Этого мало? Тогда... я немного отстранилась, чтобы видеть его глаза, они выглядели почти живыми. Я осторожно приблизилась к его лицу, как бы я хотела сейчас увидеть его улыбку. Всегда живой, всегда настоящий, всегда улыбается, всегда знает, что делать, всегда готов помочь, всегда готов спасти, поддержать... Всегда... - Люблю... - тихо повторила я, касаясь его губ. Через пару секунд я почувствовала, как одна его рука осторожно, едва касаясь кожи, поднялась по моей спине, а вторая медленно опустилась на волосы.
Мы целовались несколько минут. Он не пытался сопротивляться, а я хотела, чтобы его руки стали такими же твердыми и уверенными, как раньше, хотела успеть насладиться этим теплом и мягкостью, потому что вскоре мы, возможно, вновь расстанемся...
- Мне кажется... - с шумом выдохнул Лев. Я открыла глаза. - Я ждал этих слов вечность... - шепнул он, прижимая меня к себе. О чем он? Я достаточно часто произношу их, правда, обычно это происходит не по моей воле, так что... - Жаль тоько, что это ничего не меняет, - тихо закончил король, уткнувшись в мои волосы.
- Чего не меняет? - осторожно спросила я, сжимая пальцы на его рубашке.
- Того, что мне страшно... Так страшно, что я готов уничтожать все, что вижу... Настолько, что я ненавижу этот мир больше, чем себя... Что я опасаюсь потерять контроль над собой... Что я окончательно теряю всякую человечность... - медленно выводя слова, начал объяснять король, гладя мои волосы дрожащими пальцами. Больше похоже, что они дрожат не от страха, а от жажды...