— Он может восхищаться мной всегда, когда захочет! — возразил Киф. На него, как это частенько бывало в минуты опасности, нашло шутливое настроение.
— Я попробую! — серьезно отозвался Лэнди.
Он ушел в режим невидимости, подкрался к одному из зверей и полоснул его по горлу своими когтями, а потом попытался пробить бок.
— Не могу! У меня урона не хватает!
Тут уже я не выдержал — урона ему не хватает, сопляку…
— По глазам бей!
— О, прошел! — в голосе Лэнди было больше удивления, чем радости. И в каком мире нужно жить, чтобы не знать такие простые вещи?..
В это же время Киф тихой тенью упал на одного из волколаков и, словно весил в десять раз больше, чем на самом деле, прижал его к земле. На мгновение вспыхнула магическая печать, и волколак, дернувшись, затих. Третий зверь было бросился на Кифа, но тот уже исчез в темноте. Лэнди же все прыгал вокруг раненного им монстра, не позволяя ему достать себя, но и не нанося серьезного урона — противник был явно не по силам ему. Может, я бы и понаблюдал за боем Лэнди или за тем, как месит своего волколака Боггет, но у меня тоже был враг. Я попробовал активировать «Ауру ужаса», она должна была захватить, по крайней мере, трех зверей. Эффекта почти не было, мой противник лишь встряхнул шкурой и снова зарычал.
— Тихо, — сказал я. — Тихо…
И очень осторожно запел ведьмачью колыбельную. Зверь подвигал ушами, прислушиваясь к звуку моего голоса. Глаза его стали щуриться. Конечно, мне его не усыпить. Но еще немного, и он начнет покачиваться в такт песни — тогда я смогу выбрать момент для такого удара, после которого он не поднимется. И я…
— Тим, хил! — раздался вдруг голос Боггета.
Я, и сам успевший немного уйти в транс колыбельной, сбился, резко очнулся — и зверь очнулся тоже. Он тряхнул тяжелой головой и, гневно оскалившись, ринулся на меня. Я ударил его чистой силой наотмашь, принял его удар на щит, ткнул мечом — больше наугад — но ранил, разозлив тем самым зверя еще больше. Он уронил меня, навалился, принялся драть когтями щит, одновременно пытаясь дотянуться до моего горла. Из пасти волколака тошнотворно воняло. Он был настолько сильным и тяжелым, что я не мог откинуть его или хотя бы выбраться из-под него. Для нового удара чистой силы мне не хватало места, чтобы размахнуться. Вывернув руку, я достал до шкуры зверя, вызвал огонь. Волколак покрылся пламенем, отскочил, но тут же встряхнулся, и пламя погасло, не причинив зверю серьезного урона. Я использовал «Огненные тернии» — они сработали лучше. Зверь, горя, снова пошел на меня, но движения его были медленными. Думая о том, попробовать ли применить «Ауру ужаса» еще раз или не стоит, я отступил на шаг, затем еще на шаг. Теперь за мной была раненая девушка. А спиной я прижимался к спине Тима. Краем глаза я заметил, что Боггет разобрался с одним зверем и теперь кромсал другого. В руках у него был добытый сегодня на кладбище топор.
— Он в порядке? — тихо спросил я.
— Уже да.
— Хорошо. Приглядывай за ним.
— А ты?
— А за мной присмотрит Киф. Да, Киф?
Мой друг тут же перестал быть невидимым. Он стоял слева от меня, спокойный и обманчиво-расслабленный.
— И как ты это сделал?
Я улыбнулся.
— От тебя моими бутербродами пахнет.
В этот момент зверь снова бросился в атаку. Я взвесил все: два волколака уже мертвы, третьего Боггет добьет, куда он денется, четвертого связал схваткой Лэнди — хотя от него немного толку, зверь занят им, а значит, не станет атаковать Тима и ту девушку… наверное. Но, с другой стороны, нас страхует Киф. Я решил рискнуть. За миг до того, как принять атаку зверя на остатки щита, я сконцентрировал всю свою силу и всю свою волю — а потом направил их на волколака, вложив в одно-единственное слово.
— СЛУШАЙСЯ!
Надо же как-то навык прокачивать, верно?..
Мана рухнула в ноль, перед глазами замелькали черные точки. Но сквозь них я увидел, что зверь замер и смотрит на меня с недоумением. «Интересно, — подумал я. — А для дальнейших приказов мана нужна или так получится?» Я поднял меч и указал на волколака, с которым сражался Боггет.
— Напади на этого зверя. Убей его.
Волколак совершенно по-собачьи повернул голову. В его взгляде было все то же недоумение и совсем немного любопытства. И тогда я понял: зверь воспринял чистую волю и силу, но смысл слов для него оставался непонятным. Пусть я говорил на языке этого мира, волколак не знал этого языка.
Я должен был что-то придумать — например, создать у себя в голове образ того, как один волколак нападает на другого и убивает его, — а потом попытаться передать этот образ моему противнику. Но у меня не получалось. Не то чтобы мне было так трудно представить битву двух чудовищ. Просто в силах Боггета я был уверен, а этот зверь больше не был опасен для меня. Его внимательный взгляд не позволял мне совершить с ним такое. И тогда я на секунду вызвал у себя в мыслях образ самых густых зарослей, какие я только видел в этом лесу, и постарался показать их зверю.