Вместе мы вышли на Круглую улицу. Никакой круглой она не была, просто делала очень длинный поворот, так что не просматривалась. Мне нужно было дойти почти до самого ее конца и свернуть в проулок. Так я оказался бы с боковой стороны училища.
Из-за того что улица заворачивала, я увидел этого человека, когда между нами оставался едва ли десяток шагов. Он выехал на нас - всадник на крупной белой лошади, закутанный в плащ. Лошадь шла еле-еле, едва не спала на ходу, и всадник, казалось, тоже спал: опустив руку с поводьями, он ехал, покачиваясь. Я отошел в сторону и оттащил вяло болтающего что-то Арси ближе к стене дома, уступая дорогу. И так бы мы, наверное, и разминулись, если бы всадник, едва стоило нам поравняться, не рухнул к нашим ногам. И так как он, грянувшись о мостовую, даже не шевельнулся, я понял, что он не спит.
Арси выразительно икнул и замолчал. Сонливая усталость слетела с меня, словно ее и не бывало. Разумеется, я понятия не имел, кем был этот всадник и что с ним произошло, но бросить человека посреди улицы и уйти я не мог. Шагнув к всаднику, я осторожно перевернул его на спину и тут же почувствовал характерный солоновато-металлический запах, а еще отчетливо пахло паленым. Темный плащ незнакомца отяжелел от крови. Тем не менее, всадник был жив. И, чтобы сохранить ему жизнь - кем бы он ни был - срочно нужно было что-то предпринять.
Я оглянулся по сторонам. Стражу я в одиночку не дозовусь, а если побегу за ней, потерянное время может стоить незнакомцу жизни.
- Эй, Сэм, что это с ним, а?..
Я взглянул на Арси - тот был растерян и бесполезен. Кажется, на Круглой улице жила Селейна, я как раз видел ее сегодня в классе... Это было будто бы вечность назад. Я уже говорил, что мы не были близко знакомы. Но я знал, что она дочь цирюльника. Вон как раз вывеска цирюльни - будем надеяться, это заведение здесь не имеет конкурентов. Перебежав улицу, я забарабанил в дверь, да так настойчиво, что лицо хозяина в окне второго этажа появилось довольно быстро.
- Господин... - я отчаянно вспоминал фамилию Селейны (будем надеяться, это ее отец). - ...Гилмур! Господин Гилмур, пожалуйста! Нужна ваша помощь!
Лицо, подсвеченное масляным светильником, сморщилось.
- Ты еще кто... Чего тебе надо?
- Я Сэм, я учусь вместе с Селейной! Господин Гилмур, пожалуйста, помогите! Здесь человек, он тяжело ранен! А Вы... - я старательно собрал ту немногую силу, которой обладал, и втолкнул ее в слова, - Вы можете ему помочь! Пожалуйста!
В отличие от Риды, я не имел к магии ровным счетом никакой предрасположенности. Полтора заклятья, которые мне давались, были поисковыми и помочь мне сейчас никак не могли. Но то ли повлиять на волю цирюльника мне все-таки удалось, то ли в нем проснулось чувство профессионального долга...
- Сейчас спущусь, - хмуро ответил он и исчез в окне.
Я почти слышал, как он натягивает штаны поверх исподнего, как скрипит лестница под его тяжелыми шагами... Едва дверь лавки открылась и цирюльник с фонарем в руке показался на пороге, я бросился назад, к всаднику.
- Сюда, господин Гилмур! Сюда, скорее!
Незнакомец был пока жив. Арси стоял над ним, отупело глядя на распростертое у его ног тело. Гилмур с тяжеловатой торопливостью подоспел, склонился, а потом и вовсе встал на колени, поставил фонарь рядом. Осторожно он приподнял полу плаща.
- Мать моя женщина...
Незнакомец был светловолосым мужчиной лет тридцати или чуть больше. Грудь его была сплошь колотые раны. Я с первого взгляда насчитал шесть. Всадник потерял много крови, но был жив - упрямо, уверенно жив. Возможно, раны были неглубокими...
- Вот что, - сказал цирюльник. - Перенесем-ка его ко мне. Беритесь здесь.
Мы перенесли раненого на его собственном плаще. Едва мы оказались в лавке, Гилмур, не меняя хмурого выражения на лице, зажег больше света.
- Дора, Дора! Вставай, ты нужна мне! Дора!!!
Послышалась какая-то возня, потом грохот - что-то жестяное упало и покатилось по полу. Не то причитая, не то чертыхаясь, в шали и застиранной нижней юбке поверх ночной сорочки из каморки выкатилась старушка с заспанным лицом - вероятно, кухарка или экономка господина Гилмура. Вместе они занялись раненым. Цирюльник четко говорил, что делать. Моя помощь им была как будто не нужна. Я взглянул на Арси - тот медленно трезвел. Но на картину, разворачивающуюся перед его глазами, он смотрел все еще осоловело, и я боялся, что его может стошнить.
Заскрипела лестница, ведущая со второго этажа. Я оглянулся. Одетая в темное домашнее платье, вниз спускалась Селейна. Ее темная коса была слегка растрепана.
- Что здесь происходит? - тихо спросила Селейна.
- Раненого принесли, - коротко ответил Гилмур.
- Моя помощь нужна?
- Нет. Ступай к себе.
- Хорошо, - сказала Селейна. С отцом они разговаривали спокойно, буднично, как будто бы такие ситуации были в их семье обычным делом. Она уже стала поворачиваться, чтобы вернуться к себе, как ее ленивый взгляд упал на меня.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Потом она перевела взгляд на Арси (тот зажимал рот слегка подрагивающей ладонью, глаза у него были странно расширены), после чего снова посмотрела на меня.
- Может, сообщишь страже, что произошло? - наконец спросила она. - Раз уж ты здесь...
- Хорошо, - согласился я. - А ты не могла бы завести лошадь в ваше подворье? Она там, на улице. Если тебе не трудно...
Странный это был обмен любезностями.
Не дожидаясь ответа Селейны, я вышел из лавки и поспешил назад, к храмовой площади, где можно было встретить отряд стражи, патрулирующий улицы. Если я не встречу их по пути, отправлюсь прямо на городскую заставу. Но не успел я добежать и до угла, как резкая пронзительная боль сдавила виски, перед глазами на мгновение все почернело, и внутри головы я отчетливо услышал:
- Под седлом. Слева. Фирриган. Срочно!..
Последнее слово прозвучало с эхом, повторилось несколько раз. Потом боль отступила и исчезла, тьма развеялась. Я тряхнул головой. «Кажется, все в порядке», - подумал я. И тут же с досадой понял, что, выбравшись из одной передряги, умудрился почти сразу же ввязаться в другую. Но отступать было некуда: скройся я сейчас, меня, если в этом возникнет необходимость, все равно найдут. Возвращаться к цирюльнику я не был намерен: сначала стража, потом все остальное. Но, стоило мне сделать пару шагов, как я понял, что ни до какой стражи я не дойду. Сила, чужая немалая сила стояла у меня на пути. Я чувствовал, что сейчас сяду прямо на брусчатку и расплачусь - ненавижу, ненавижу такую магию! Даром что сам пытался ей учиться, а все равно до сих пор не умел сопротивляться и мало-мальскому воздействию на силу воли! Все без толку! Даже просто не подчиниться я мог: сила давила, тянула, размазывала... Повинуясь ей, я поплелся обратно, к цирюльне.
Большие полукруглые ворота, ведущие в подворье, не были заперты. За ними горел свет - фонарь оставила, вероятно, Селейна. Отлучилась ненадолго, иначе взяла бы фонарь с собой. Значит, у меня не очень много времени...
Я обошел спокойную белую лошадь. Седло, с левой стороны... Ничего там не было. Седельные сумки отсутствовали, а то, что крепилось к самому седлу, было срезано - виднелись обрывки кожаных шнурков. Ни под седлом, ни под потником ничего не было тоже. Может быть, то, что я должен был найти, уже забрали? Хорошо бы, если так.
Хорошо бы сейчас ничего не найти. Никаких обязательств.
Чтобы убедиться в том, что ничего нет, я осмотрел все еще раз. В последнюю очередь обратил внимание на стремена. Дужка была кованой, вполне обычной, а вот подходящая к ним опора оказалась слишком толстой, почти цилиндрической. Я наклонился, чтобы лучше ее рассмотреть... И понял, что, к сожалению, нашел.
Отставив фонарь, я взялся за левое стремя. Раскрутить его не составило никаких трудностей. Внутри опоры лежала крепко скрученная записка. Я зацепил ее ногтем и потянул на себя, и вдруг что-то невидимое выскользнуло из трубки, обожгло кожу ледяным прикосновением и впилось в мое левое запястье. От боли я выронил опору, едва сдержался, чтобы не вскрикнуть, и затряс рукой. Потом опомнился, взглянул на запястье - оно горело, словно поперек него прошлись плетью, но ни единого следа на нем не было. Я поднял опору, вытащил записку, сунул, не глядя, ее в карман и присоединил опору на место. В этот момент на подворье вышла Селейна.