Тобиас влился в толпу измотанных рабочих, заполнявших двор фабрики. Мужчина поднял на лоб защитные очки и смахнул кусочки металла с жесткой бороды, доходившей до груди. Свой переносной токарный станок вместе с другими инструментами рабочий сдал на пост хранения и выдачи инвентаря, рядом с которым стояли двое вооруженных охранников. Пройдя через три раздельные проходные, где особые сервиторы со сканерами вместо рук «просветили» его тело, чтобы убедиться, что с территории фабрики не вынесено тайком ничего ценного, мужчина толкнул двери выхода и очутился на улице.
— Ну что, пошли? — крикнул Солк, стоявший вместе с группой таких же работяг. — Промочим горло?
Тобиас привычно усмехнулся и привычно же помотал головой. Товарищи засмеялись, отпустили несколько добродушных острот и отправились в столовую при лагере рабочих. Сборщик зашагал по улочкам, которые освещались мигающими натриевыми фонарями, стараясь идти настолько быстро, насколько позволяло его старое и больное тело. Единственным небом над лагерем был потолок из обтесанного камня, но, сверившись со стандартизованным хронографом, мужчина понял, что наступает закат.
Если поторопиться, он успеет увидеть зрелище, ради которого стоит так вкалывать.
Через полчаса Тобиас сдвинул тонкую пластековую дверь своего жилотсека, аккуратно задвинул ее за собой и повесил кепку на крючок, когда-то вкрученный в стену. В однокомнатной квартирке было тесно, низкий потолок и стены были покрыты листами винила, усеянными разводами. В одном углу находилась обшарпанная кухонька, в другом — раскладушка и полка с образом Бога-Императора. Единственным источником света была растрескавшаяся люменополоса на потолке, мигавшая и жужжавшая, работавшая от изношенного генератора.
Присев у низкого колченогого стола, все так же шатавшегося на чиненой-перечиненой подломанной ножке, Тобиас наконец-то увидел то, чего ждал целый день.
Глаза девочки широко распахнулись, в них вспыхнули искорки. Мать поставила ее на ноги, и ребенок побежал к отцу, опустившемуся на колено и широко раскинувшему руки. Рот девочки приоткрылся, она набрала в легкие воздуха, собираясь окликнуть папу.
— Люций!
Космический десантник услышал оклик и внял предупреждению. Он крутанулся на пятках, почувствовав, как статика активированного клинка щиплет шрамы, пересекавшие лицо. Затем взмахнул своим собственным клинком — так быстро, что меч стал размытым пятном, подобным полосе ртути. Выстрел попал в наруч в ту же секунду, когда кончик клинка рассек слои железа и механизмов и разрубил скрытую под ними сморщенную настоящую плоть. Легионер Астартес извлек меч из нападавшего задолго до того, как примитивные микросхемы, заменявшие противнику мозг, начали регистрировать смерть.
Чужацкая сталь ни на йоту не дрогнула в руке воина, будто намертво сплавленная с ней. Клинок тотчас же возжаждал новой крови. Еще раз, еще, еще и еще… Гигант проделал свой смертоносный танец быстрее, чем успел моргнуть.
Люций завершил маневр изящным пируэтом в ту же секунду, как боевой сервитор с грохотом упал на пол. То, что оставалось от рабыни, вживленной внутрь бронекорпуса, было мертво уже до того, как киборг рухнул на пол. При падении сервитора в воздух взлетело облачко пыли, тут же разметанное порывом ветра под холодным и темным небом. Фигура с лицом, покрытым лиловой краской и узорами из тончайшей золотой фольги, снова позвала мечника.
— Близко подпустил, — хихикнул Хрисифий, подняв свой меч в сторону Вечного в пародии на приветствие. — Теряешь хватку и стиль.
Мутно-зелеными ледяными глазами Люций немигающе посмотрел на Хрисифия. Взмахом руки он метнул кончик хлыста в сторону своего брата. Шипастое щупальце просвистело в миллиметре над головой космического десантника и обезглавило еще одного солдата-киборга, собиравшегося ударить Хрисифия в спину.
— Разве? — прошелестел голос Вечного, резко, со щелчком втянувшего хлыст обратно.
Тобиас подскочил на раскладушке и проснулся. Сдерживая крик, он закусил кулак и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул через нос. Как только сердце перестало колотиться, рабочий пригладил волосы, прилипшие ко лбу, покрытому холодным потом.
Дрожа, он осторожно сел на кровати, стараясь не разбудить жену и дочь, спавших рядом. Затем спустил ноги на пол, встал и медленно пошел в темноте к раковине около кухни.