Токарный станочек выпал из рук сборщика и полетел вниз, ударившись о пол с громким звоном. По обеим сторонам от Тобиаса рабочие вздрогнули и, настороженно глядя, приподнялись со своих мест. Сборщик услышал топот надзирательского сервитора, и его сердце упало.
Сервитор с лязгом встал и повернул к рабочему холодный и пустой взгляд камер-регистраторов.
— Запрос уточнения: по какой причине на данном рабочем посту упала норма выработки?
— Простите меня, надзиратель! — просипел Тобиас, отчаянно пытаясь не закашляться, но от боли слова выговаривались с хрипом.
Сервитор выпрямился. Правая камера-регистратор мигнула красным лазерным лучом, просканировав лицо мужчины.
— Вопрос: страдаете ли вы от болезни или от ран?
— Нет, надзиратель! — быстро выпалил человек.
— Предупреждение: внутривенно ввозку стимулянт прямого действия. — Сервитор ткнул шприцем в шею работника, впрыскивая тому в кровеносную систему смесь амфетаминовых химпрепаратов. — Предупреждение: падение норм выработки неприемлемо. В случае проявления болезни или увечья незамедлительно сообщить об ухудшении симптомов и сразу пройти обязательное медицинское обследование.
— Д-да, надзиратель! — Зубы Тобиаса застучали, когда стимулянт начал действовать.
Когда стимулянт из новой дозы наркотика, закачанной из запасов внутри силового доспеха, начал действовать, Люций взвыл от восторга. Сикарийцев снабжали отменным оружием, этого не отнять. Силовой доспех космического десантника был покрыт трещинами и выщербинами, от которых обычный доспех уже развалился бы на части. Но те, кто напал на Вечного, никак не могли знать, что их цель отнюдь не обычна. Шесть лиц, рвущихся из силового доспеха, взвыли в унисон, броня треснула и перестроилась, а все повреждения моментально исчезли.
В доле миллиметра от лица Люция клацнула клешня, окруженная зримым облаком жужжащего звука. Частота, на которой резонировали клинки клешни, менялась с каждой долей миллисекунды, чтобы рассечь лаэранский клинок или позвоночник бойца Астартес. Вот только он не собирался давать врагу такой возможности.
Широким взмахом Вечный рассек скитария с когтями пополам, отделив ноги от туловища. Еще два сикарийца погибли, разорванные сверху вниз ударом шипастых хвостов бича Люция. Несколько атаковавших упали на землю — успев увернуться, легионер обезглавил их. Серия молниеносных взмахов и выпадов превратила последних ассасинов в подергивающиеся разъятые трупы.
Неожиданно на Вечного нахлынула слабость, как если бы он оказался чересчур близко от генераторов поля Геллера на «Диадеме». Космический десантник пошатнулся, когда нечто рухнуло на него сзади и вцепилось в плечи. Тонкие паукообразные конечности пытались пролезть в щели и сочленения брони. Зарычав, Люций перекувырнулся через голову, чтобы смахнуть с себя противника. Фигура в длинном красном одеянии мягко приземлилась перед хаоситом, приняв низкую стойку и глядя на свою цель блоками жужжащих синих линз.
Еще одна разновидность ассасинов Механикуса. Убийца испускал звенящую ауру помех, источником которой были антенны, выходившие из куполообразного шлема, который закрывал голову. На Люция обрушились разрушительные звуковые частоты. Плоть жгло, кровь ручьями хлестала из носа и ушей, а глаза слезились от острой рези.
Это было потрясающе.
Вечный взмахом руки обвил хлыст вокруг тела инфильтратора и притянул ассасина к себе.
— Папа?
Тобиас едва видел, как Грейс торопливо притянула девочку к себе, закрыв ей лицо, и повела прочь от того места на кровати, где глава семейства лежал и дрожал. Человек смотрел на окружающий мир как из глубокого тоннеля, свернувшись в позу эмбриона и так крепко ухватившись за тонкое одеяло, что побелели костяшки пальцев.
Те, кто от зари до зари вкалывал на фабрике, привыкли к смерти. Люди простужались, подхватывали грибок или легочную ржавь, а то и вовсе гибли от истощения — все это считалось обыденным. Тобиас на своем веку много раз видел, как кого-то из его друзей и коллег уносили с рабочих постов надзирательские сервиторы, якобы для «лечения». Никто после «лечения» так и не вернулся…
Но теперь происходило нечто другое. Словно сами ночные кошмары вызвали лихорадку у Тобиаса, словно им стало недостаточно терзать его во сне и они старались просочиться и в бодрствование. Рабочий скрежетал зубами от агонии, мучившей все тело так, что казалось, будто в желудке целая россыпь бритвенных лезвий.
— Тобиас? — прошептала Грейс, одновременно рыдая и убаюкивая дочку.