На каждом углу на него скалились и рычали мерзостные, абсолютно нечеловеческие морды. Погибающий пятился, когда создания толкали и били его, вынуждая идти прочь, крики, лай и угрозы были почти неслышны из-за воя.
Тобиас ввалился в ворота фабрики, отчаянно размахивая руками. Из глаз его ручьями текла какая-то черная жижа. Ослепший и обезумевший, бывший сборщик ковылял по коридору, идя на звук рокочущих станков. Врезавшись в дверной косяк цеха, он повалился на пол, растянувшись перед началом конвейера.
Рабочие помчались на помощь, громко зовя товарищей и не обращая внимания на окрики и угрозы охранников и надзирателей. Однако новые вопли и предостережения заставили людей попятиться прочь.
С отвратительным влажным треском кожа сборщика ошметками разлетелась по всему цеху. Все вокруг залила кровь. Обнажившаяся плоть имела неестественный цвет — багрово-красный на глазах стал перерождаться в гнусный оттенок пурпурного — и маслянисто поблескивала, напоминая панцирь насекомого. Кости трещали, ломались, выходили из суставов, разрастались и снова соединялись, одни части скелета увеличивались сверх предела для обычного человека, другие трескались и раскаливались, самозатачиваясь в виде жутких шипов.
Люди в ужасе пятились все дальше и дальше от того, чем оборачивался их бывший товарищ. Тело изменялось, дергалось, скручивалось и перестраивалось, превратившись в кусок мяса, а хлюпанье и чавканье сменилось звуками, похожими на хруст скорлупы.
Из огромного кома плоти неожиданно вырвались конечности: руки и кулаки, закованные в латные перчатки, сжимавшие оружие, появившееся из луж крови и теней; ноги, обутые в сабатоны, заканчивавшиеся раздвоенными копытами. Череп Тобиаса ввалился, продолжая вопить от запредельного мучения, а лицо с навечно распахнутым от боли ртом в мгновение ока втянулось внутрь, став частью стремительно формирующегося нагрудника пурпурно-розового силового доспеха. На месте исчезнувшей головы из комка изменяющейся плоти возник новый череп, за долю секунды покрывшийся туго натянутой безволосой кожей, иссеченной во всех направлениях жуткими перекрещивающимися шрамами. Открылся рот, похожий на пасть рептилии, полный иглоподобных зубов, между которых извивался длинный трубкообразный язык. Веки в глазницах, склеенные кровью и слизью, задергались, пытаясь раскрыться, чтобы глаза под ними снова увидели мир.
Наконец глаза раскрылись, и истошные вопли людей в сборочном цехе потонули в хохоте существа.
— Да-да, я знаю! — промурлыкал Люций, со всхрапом вставший на ноги и нависший над остолбеневшими рабочими. — Мой вид поистине восхитителен! Червь безвидный породил прекраснейшую бабочку…
Вечный с интересом проследил, как к нему приблизился сервитор, просканировавший его лицо лазером в глазной камере и поднявший гиподермическую иглу.
— Предупреждение: ввожу…
Люций врезал кулаком в лицо сервитора, не считая нужным сражать его клинком. Объятый снопами искр, андроид повалился наземь. Цех задрожал от воплей мужчин и женщин, в панике помчавшихся к выходу.
Космический десантник Хаоса медленно озирался. Да, он находился под землей, в цехе какого-то завода… вот только не на той планете, на которой погиб тогда. В совершенно ином месте. По всем прикидкам, Люций мог пересечь половину Галактики, чтобы оказаться в этом мире. Так уже бывало и раньше…
Избранник Слаанеш расхохотался при мысли о том, какую феерическую шутку он разыграл со всей Галактикой. Мучительное чувство отчужденности и недоумения исчезло. Вечный прогнал свое сознание через ряд вспомогательных образов, как делал всегда после гибели, зная, что подобная практика поможет быстро восстановить прежнюю остроту разума. Воин Астартес размял руки и ноги, сделал несколько финтов клинком и стер кровь с глаз, попутно отведав ее на вкус. Разум восстанавливал цепочки воспоминаний, великих триумфов и выигранных дуэлей. Мысли эти помогли сознанию заякориться и успокоиться, чтобы сфокусироваться и восстановить контроль над телом.
Люций усмехнулся, предвкушая новый ритуал. Опустив глаза, гигант осмотрел вопящие и стенающие лица, замурованные внутри потрескавшегося доспеха, и нашел своего нового «питомца».
Тут. Седьмое пополнение в его растущей коллекции. Вытянутое болезненное лицо, хотя вряд ли какая-либо из душ, запертых внутри силового доспеха Вечного, отличалась безупречным здоровьем. Губы новенького свела сардоническая улыбка запредельной агонии, оскаленные зубы виднелись сквозь заросли потрепанной бороды. Лицо не кровожадного чемпиона или непревзойденного архиассасина. Более того, даже среди легионеров не нашлось бы никого, кто мог иметь такое лицо.