Внезапно Амурису невыносимо захотелось полюбоваться собором изнутри, и ему вновь померещилось, что в воздухе нечто шумит, как будто идет незримый дождь. Возможно, какие-то фокусы ветра? Погоды? Или атмосферного давления? Так или иначе, теперь понятно, почему местные обходят развалины стороной.
— Это точно верный путь, брат?
При звуках зычного голоса Адамантеи миссионер вздрогнул. Не успел он ответить, как в поле зрения появились две Адепта Сороритас, поднявшиеся по крутому каменному склону, который спускался в ущелье под рухнувшим мостом.
— Мост обрушился совсем недавно, сестра, — пропыхтела одна из них, — день назад, не более.
Адамантея тут же выхватила лазружье из рук Маркуса. Не успел он сообразить, что происходит, как старшая доминионка бросила оружие его телохранительнице, а самого Амуриса притиснула к борту «Носорога» и надавила ему предплечьем на горло.
— С кем ты говорил? — Зазвеневший из вокс-решетки голос Сестры битвы был холоден и спокоен.
— Не понимаю, о чем…
Воительница сильнее прижала глотку миссионера. Маркус хрипел и дергался, но на лице Адамантеи читалось лишь полное безразличие.
— Ни одно животное на такое не способно. Кто-то узнал о нашем прибытии, — произнесла она. — В какую ловушку ты хотел завести нас?
Адамантея подождала секунду, изучая апатичными зелеными глазами Амуриса, задыхавшегося в ее хватке. Затем убрала руку и сделала несколько шагов назад. Ответ хлынул из него, словно вода из прорванной плотины.
— Клянусь Троном!.. — прокашлял Маркус со смесью страха и замешательства. — Понятия не имею!..
Теперь миссионера окружали несколько воительниц, целившихся из болтеров ему в грудь.
— Сестра Кларис… — Адамантея жестом подозвала телохранительницу Амуриса.
Юная воительница со сломанным носом выкрутила ему руку так, что он упал на колени, после чего впечатала его в заляпанный грязью борт «Носорога» и стащила с него рюкзак. Когда Кларис принялась обыскивать бронежилет миссионера, у Маркуса перехватило дыхание от бессильной ярости.
— На обломках моста не содержится следов взрывчатки, — сообщила другая из сестер, — насколько мы можем судить, кто-то извлек замковый камень и с помощью инструментов обрушил опоры.
В голове Маркуса лихорадочно мелькали мысли. Каким образом кто-то узнал об их приближении? Заговор в Деревне? Может, дело рук шамана? Маловероятно. Эти простаки едва живы от голода, и ужас перед городом у них перевешивает страх смерти. Тогда кто уничтожил мост? И если виновник замышлял погубить отделение, почему просто не ослабил каменную кладку перед тем, как по переправе проехали бы бронемашины? Значит ли, что их хотят взять живыми? Или… только его?
— Старшая сестра, при нем нет ни вокс-передатчика, ни каких-либо других средств связи, — завершив обыск, доложила Кларис.
Маркус вытер грязь с лица и кое-как поднялся на ноги.
— Следи за ним, — приказала Адамантея.
Девушка кивнула, и старшая доминионка велела остальному отделению спускаться по склону в туманное ущелье под разрушенным мостом. Сестры Битвы затянули молитву священного долга. Их голоса, сливаясь в унисон, звучали мистически и зловеще.
Кларис перекинула лазружье Маркуса через плечо и втолкнула миссионера в центр строя.
Повернувшись к ней, Амурис взмолился:
— Сестра, наверняка тут есть еще мосты или другие дороги с холмов. Этот путь — верная дорога в засаду. Зачем им следовать?
— Затем, — вмешалась Адамантея с тенью улыбки на застывших губах, — что я желаю поскорее встретиться с теми, кто решил, будто может противостоять воле Императора.
Маркусу никак не удавалось унять дрожь. В болотистой низине ущелья было ещё холоднее, чем наверху, а по мере приближения вечера все сильнее сгущался туман, ухудшавший видимость. Плотная дымка словно поглощала все звуки, кроме лязга боевого облачения и хлюпанья грязи под сабатонами Сороритас. Несколько боевых сестер проверяли путь впереди в поисках следов, тогда как доминионки шагали позади, готовые в любой момент открыть огонь из штормболтеров. Адамантея ступала рядом с ними, держа болт-пистолет наготове. Миссионер плелся в арьергарде, сбоку от него шла юная сестра Кларис. Следуя вдоль разрушенной галереи наверху, отделение понемногу приближалось к далекому собору.
Руины возвышались над путниками, как исполинские надгробные камни. Маркусу казалось, будто он уменьшился в размерах или попал в один из тех снов, в которых творится полнейшая бессмыслица. Все вокруг обволакивал вязкий смрад перегнившей травы и застоявшихся вод — он стягивал горло, словно первый лед, ползущий по озерной глади. И многоголосый шепот змеился из затопленных обломков, шипя миссионеру в уши.