В голове у него зазвучал знакомый шепот, произносящий имя царственного чудовища, осквернившего Амуриса. Тогда он в мольбе вытянул руки и, пока голос не овладел им вновь, прерывисто произнес:
— Мутанта не оставляй в живых.
От этих слов лицо Адамантеи едва заметно смягчилось, будто Маркус изрек какое-то заклинание, способное вдохнуть жизнь в холодный камень. Она вложила что-то в изуродованные руки миссионера.
Потерянный им розарий.
Всхлипнув, Амурис поцеловал символ веры и проговорил:
— Слава Императору.
Адамантея поднялась. Ее лицо вновь стало пугаюше неподвижным. Уцелевшие Сестры тихо благословили ее эвисцератор, и Маркус склонил голову, подставляя шею. Меч взревел, оживая, а со щек миссионера сорвались слезы благодарности.
Спустя мгновение воцарилась тьма, заглушившая шепоты.
ДЖАСТИН Д. ХИЛЛ
БИТВА ЗА УЛЕЙ МАРКГРААФ
— Что, черт возьми, происходит? — прокричал Мадзен Минке, когда по скале возле них зарикошетили пули.
Девушка скинула с плеча лямки вокс-приемника и бросилась вперед, к укрытию. Зажмурив один глаз, она смотрела вторым в прицел, наведенный на голову еретика.
— Они пытаются нас убить, — произнесла кадианка сквозь стиснутые зубы, переключаясь на следующую цель и вновь открывая огонь. Два выстрела, точно в яблочко.
— Да я догадался, — проворчал гвардеец, прижимаясь щекой к ложу своего лазружья. — Я имел в виду…
Минка не особо пыталась расслышать, что Мадзен имел в виду, и, когда заговорил тяжелый болтер Грогара, подземную камеру заполнили свет дульных вспышек, болты размером с кулак и грохот, который заглушил разъяснения.
Несколькими мгновениями ранее кадианцы вывалились в это сводчатое помещение из древней водосточной трубы. Пространство здесь освещалось произрастающими на стенах и потолке люминесцентными зелеными трибами. Тысячелетия ульетрясений разрушили катакомбы и придали им новый облик: покрытый трещинами потолок прогнулся, пол круто скосился влево, а осевшая часть подземелья погрузилась в грязную жижу от натеков, куда, словно клыки какого-то доисторического чудовища, вонзались растущие из основания потолка огромные сталактиты. У гвардейцев был лишь краткий миг, чтобы осмотреться, а потом ловушка захлопнулась. Теперь они отчаянно сражались за свои жизни.
Минка выпустила во тьму короткую очередь из лазружья, упиравшегося ей в плечо.
Вновь загрохотал тяжелый болтер, вспышками выхватывая из мрака грязные, отвратительные лица атакующих.
Кадианцы не запаниковали. Каждый из них припал на колено и открыл огонь, посылая вперед залп за залпом. Гвардейцы были тверды, дисциплинированны и опытны. Все они, как и Минка, научились разбирать лазвинтовку и стрелять из нее раньше, чем читать. Война для кадианцев была привычнее мирной жизни.
Все гвардейцы уже полегли бы, если бы нападающих хоть чему-то обучали. Но их не обучали. Это были отбросы улья, и, что еще хуже, еретические отбросы улья, которые отвернулись от света Императора и теперь заслуживали лишь лаз-заряда в лицо. На кирпичную кладку нерушимой дисциплины Кадии словно неслась дикая сила природы, и кадианцы скашивали еретиков толпами.
Наконец рев тяжелого болтера утих, и на мгновение показалось, что атака закончилась. Минка видела разве что подергивающиеся кучи мертвецов и раненых. Она внимательно осмотрела камеру и опустила лазружье.
— Вон там! — прокричал сержант Гаскар из центра боевого порядка.
В темноте и неразберихе Минка не заметила, куда именно он показывал, но в ту же секунду омут слива в считаных метрах за её спиной изверг из себя еретиков. Стоило кадианке развернуться, как руки и лицо забрызгало жижей.
Слишком поздно.
Удар прямо в спину выбил воздух из легких девушки. Она упала лицом на камнебетонную плиту и рассекла губу. Рот наполнился кровью, и сбитая с толку Минка начала стрелять не целясь.
Еретик набросился сверху, и девушка сразу же поняла, что он крупнее и сильнее. Противник вдавил ее лицо в грязь, его мерзкие тощие конечности обвили тело так, словно на спине сидел огромный паук. Черные ногти еретика оказались у нее во рту, он пытался схватить Минку за горло, выцарапать глаза. Но недаром она была кадианкой. Девушка сломала ему пальцы, вывернула руку, а затем поднялась на одно колено и выпотрошила врага штыком. Еще пара лаз-зарядов еретику в брюхо — и все. Фрекк.
Вторая волна вышла из воды и расселины в земле, поэтому сумела подобраться прямо к насыпи крупного щебня, где держали оборону кадианцы. Ситуация осложнилась, начался ближний бой.