Минка не могла сказать, сколько длилась схватка. Может, прошли секунды, а может, и часы. Лай тяжелого болтера, короткие вспышки лазерных лучей, скрип ножа по кости и стали, рев приказов и крики боли. Она убивала, убивала и убивала, и весь бой словно превратился в одно напряженное мгновение. В конце концов сержант Гаскар поднял руку, прокричав: «Стоять!», и девушка оперлась плечом на рухнувшую потолочную балку перед собой. Лишь сейчас она поняла, насколько сильно болят ребра.
Вокс-приемник во время сражения упал на пол. В двух метрах от устройства лежал на спине Мадзен, с перерезанной от уха до уха глоткой. Голова гвардейца покоилась в луже его собственной крови. Минка ощутила дурноту. Жизнь Мадзена — и любого другого кадианца — стоила слишком дорого, чтобы тратить ее в подулье Маркграафа. Она мысленно прокляла того фрекка с нашивками, который придумал это задание. Еретик, прыгнувший на Минку, валялся мертвым неподалеку от нее, лицом вниз, с неестественно выгнутой спиной. Девушка не видела, чем он ее ударил, но, Трон, было больно. На мгновение кадианка вновь пережила нападение, ощутила, как ей выцарапывают глаза пальцы еретика, почувствовала их в ноздрях, во рту, и захотелось пнуть труп еще раз. Минка приподняла пластины своего бронежилета, чтобы оценить тяжесть последствий удара. Она ощупала ребра, подумала: «Ничего не сломано», — и шумно выдохнула.
Сержант Гаскар начал перекличку. Грогар. Мэтри, Реллан, Леонов, Алексей, Изран. Артем тоже, жаль. Кадианка выкрикнула собственное имя.
— Кто еще? — прокричал Гаскар.
— Мадзен мертв, — громко произнесла Минка, после чего одно за другим были названы имена павших.
Они потеряли шестерых бойцов. Трое погибли от пуль в первые секунды, остальные — в рукопашной схватке. Девушка наблюдала, как их медике, Леонов, склоняется над ранеными. Пять дней назад, когда пятый взвод спустился в подулье, он насчитывал девяносто шесть солдат.
Они стояли на грязно-сером, покрытом пеплом земляном валу и смотрели на улей Маркграаф — перенаселенный человеческий муравейник, круто вздымающийся в небеса. От пылающего сооружения тянулся похожий на флаг шлейф дыма.
— Тяжелое у них там положение, — произнес сержант Фронсак, имея в виду знатных ульевых вельмож из семейства Ричстаров.
Полк Фронсака, Кадианский Две тысячи пятидесятый, объединили с полком Минки год назад. Сержант был крепким командиром, типичным кадианским офицером, профессионалом, чей долг — подчиняться приказам, выполнять задания и насколько возможно беречь жизни подчиненных.
— Медленно отступают с боем вверх по улью.
Девушка подняла голову, чтобы охватить взглядом высоченную громадину города-улья. Вершина исполинского конгломерата была слишком высоко, чтобы ее можно было увидеть невооруженным глазом. Фронсак передал Минке магнокли. Там, на высоте пяти миль над головой, за слоями дыма и пожарищ, она увидела обособленные белые пинакли и контрфорсы улья, сверкающие льдом. У аристократов останется не больше тридцати уровней, прежде чем их сбросят с вершины собственного дома.
Минка вернула магнокли и осмотрелась. Выстроенные в ряды «Химеры» работали на холостом ходу, пока остальная часть кадианских сил высаживалась взвод за взводом. Поодаль от них стояли «Гидры» — зенитные установки наблюдали за воздушным пространством, готовые отразить любую возможную контратаку, а за насыпями и кучами шлака девушка увидела приближающиеся отряды местной пехоты — калибинеров. Судя по виду, они стоически превозмогали усталость, в то время как сами кадианцы, наоборот, излучали деловитую готовность.
За теми же отвалами шлака ехали три огромные гусеничные машины, сопровождаемые процессией скитариев. На фоне их размеров колонны прочей бронетехники казались снующими по равнине жуками.
На корме каждого исполина покоился огромный цилиндр, за которым следили сервиторы и суетящиеся техножрецы. Цилиндры на скорую руку выкрасили в цвета Ричстаров — семьи, чьи многочисленные ветви, казалось, контролировали весь этот сектор имперского пространства.
— А это еще что?
— «Адские буры».
Минка не ответила. «Буры» выглядели как бронированные цилиндры с установленными на одном из концов буровыми зубцами. Каждое из этих несуразных творений кузни было достаточно большим, чтобы вместить целый взвод. Подземный транспорт, который пробуривал себе путь через землю и коренные породы под укреплениями прямо в тыл вражеских позиций. Это означало, что гвардейцев доставят в глубь занятой еретиками территории. Более самоубийственной миссии девушка еще не видела.