В дверях показалась тень, девушки оглянулись и замерли от изумления. Отец! Здесь!
– Юлия, я хочу с тобой поговорить.
Цезарь вошел, даже не взглянув на Юлиллу, свою любимицу.
– Папочка! А утренний поцелуй? – подбежала к нему проказница.
Он ласково взглянул на нее, чмокнул в щечку и улыбнулся.
– Если у тебя есть какие-нибудь дела, моя бабочка – лети!
Ее лицо озарилось радостью:
– Спасибо, папочка. Можно мне пойти в цветочную лавку? На Жемчужный портик?
– И сколько жемчужин ты собираешься купить сегодня?
– Тысячу! – воскликнула Юлилла, бросаясь к нему на шею.
Цезарь дал ей серебряный денарий, который она тут же сжала в ладошке.
– На это, конечно, не купишь и самую маленькую жемчужину, но вполне хватит на какой-нибудь шарфик.
– О, папочка! Спасибо, спасибо! – Юлилла поцеловала его в щеку и выбежала из комнаты.
Цезарь повернулся и с нежностью посмотрел на старшую дочь.
– Садись, Юлия.
Она тут же опустилась на скамейку, но отец молчал, пока не вошла Марция и не села на скамью рядом с дочерью.
– Что случилось, Гай Юлий? – спросила она с любопытством.
Он вновь взглянул на Юлию:
– Милая моя, тебе понравился Гай Марий?
– Да, папа.
– Чем?
Она несколько мгновений размышляла.
– Речью – складной, но откровенной. Тем, что ничего из себя не строил. Он – такой, каким мне всегда представлялся.
– ?
– Да. Ходят слухи, что у него ничего общего с греками, что он – неотесанный деревенщина, что его военная слава создана за счет других и по прихоти Сципиона Эмилиана. Мне всегда казалось, что люди слишком много говорят – и ты знаешь, с каким упорством и злостью – об этом, чтобы убедить самих себя в правдивости лжи. Увидев его, я поняла, что была права. Я не считаю его невежей. Он умен и образован! Возможно, его греческий нехорош, но виною тут скверный акцент. Но его греческий богат и гибок – почти как его латынь. Что еще? Брови слишком густы – но это пустяк. Наряд его, конечно, безвкусен, но тут, думаю, виновата его жена.
Здесь Юлия неожиданно умолкла, смутившись.
– Юлия! Он тебе действительно понравился! – в голосе Цезаря прозвучала радость.
– Да, пожалуй…
– Я рад это слышать, поскольку ты выходишь за него замуж, – выпалил Цезарь, утратив свои знаменитые дипломатические способности.
Юлия побледнела:
– Я?
Марция напряглась:
– Она?
– Да, – ответил отец, садясь.
– И когда же ты принял это решение? – голос Марции зазвенел от гнева. – Где он видел Юлию, чтобы просить ее руки?
– Он не просил ее руки. Это я предложил ему в жены Юлию. Или Юлиллу. На выбор. Поэтому и пригласил его на обед.
Марция уставилась на него, будто сомневаясь, в своем ли муж уме:
– Ты предложил новому человеку, почти одного с тобой возраста, выбрать себе в жены одну из наших дочерей? – Марция уже не пыталась скрыть гнев.
– Да.
– Почему?
– Ты ведь прекрасно знаешь, кто он.
– Да, знаю.
– Значит, тебе должно быть известно, что он – самый богатый человек в Риме.
– Да!
– Тихо, женщины, – посерьезнел Цезарь. – Вы обе знаете, что нас ждет. Четверо детей и очень мало средств, чтобы обеспечить их будущее. Мальчики по праву рождения и по способностям могли бы подняться на вершину власти, девочки по праву рождения и красоты – выбрать себе лучших мужей. Но у нас нет денег!
– Да, – упавшим голосом подтвердила Марция. Ее отец умер еще до того, как пришла пора выдавать ее замуж, и его дети от первого брака обстряпали дело так, что ей почти не досталось наследства. Гай Юлий Цезарь женился на ней по любви, и ее семья была рада этому союзу, поскольку приданое у Марции было весьма скудным. Брак по любви был вознагражден счастьем, спокойствием, прекрасными детьми. Однако Марция всегда чувствовала себя неловко из-за того, что, женившись на ней, Цезарь не получил никакой материальной поддержки.
– Гаю Марию нужна жена из патрицианского рода. Он хотел быть избранным на пост консула три года назад, но не смог из-за Цецилиев Метеллов. Новый человек, он не мог противостоять им. Наша Юлия даст Марию силу, чтобы Рим воспринял его всерьез. Наша Юлия повысит его авторитет. В свою очередь, Гай Марий поможет нам разрешить наши финансовые проблемы.
– О, Гай! – глаза Марции наполнились слезами.
– О, отец! – только и выговорила Юлия. Увидев, что гнев жены иссяк, а в глазах дочери засветилась радость, Цезарь успокоился.
– Я заметил его на церемонии посвящения и наблюдал за ним. Смешно, но прежде я никогда не обращал на него особого внимания – ни когда он был претором, ни когда безуспешно пытался стать консулом. Но в этот первый день нового года будто шоры упали с их глаз. Я понял, что он – великий человек! Он нужен Риму, очень нужен. Когда мне пришла идея помочь себе, помогая ему, точно не знаю. Однако в тот момент, когда мы вошли в храм и встали рядом, я уже знал, что делать. И пригласил его на обед.