Но для культистов эта разница не имела никакого значения. Бурный поток реагентов жадно набросился на хаоситов, омывая их жгучими жидкостями, покрывая вязкими желеобразными веществами. Маски культистов вплавились прямо в лица, защитные пояса стекали с дымившихся костей. Крича в агонии, враги валились с ног, чары, повышавшие их физическую мощь, лопались, как мыльные пузыри. Одного за другим хаоситов забирала быстрая и мучительная смерть.
Не теряя времени, Грокмунд подбежал к следующим рычагам. Сапог на левой ноге превратился в раскаленное орудие пытки: ядовитые брызги разъели железную обувь за считаные удары сердца. Всем своим весом эфирный химик навалился на переключатели, открыв новые трубы, сделав наводнение еще более разрушительным. Облако горючих газов пролетело над рекой реагентов, тут же занялся огонь, и едкую лавину дополнило покрывало ревевшего пламени. Химикаты из разных труб схлестнулись и смешались в смертельный бульон, разнося по цехам и коридорам клубы ядовитых испарений. Грокмунд видел, как замертво упали клювоголовые зверолюды, едва глотнув едкого тумана.
С трудом Грокмунд дошел до последней панели управления. Мясо на обеих его ногах сварилось, и реагенты продолжали вгрызаться в них глубже. Эфирный химик сжал зубы, чтобы удержать голос внутри, не дать себе закричать. Если он закричит, то уже не сможет остановиться. Грокмунд обернулся, желая перед смертью в полной мере оценить масштаб своего творения, прежде чем сам станет его жертвой.
Готрамм с командой воспользовались ужасом и неразберихой, которую вызвал огненный потоп. Дуардины бегом отступали в главный коридор. По пути их попытались перехватить несколько противников, но пистолеты и ружья быстро расправились с преследователями. Грокмунд не знал, поднимется ли уровень реагентов выше уровня пола, не знал, достигнут ли ядовитые газы внешних залов аванпоста, но, если Готрамм не будет терять времени, они без труда опередят волну разрушения.
Брокрину спастись было куда сложнее. Дым и вредоносные испарения плотно клубились, стремительно заполняя все пространство цеха. Ядовитый туман разъел хаоситам глаза, лишив их зрения. Но Тамузз оставался невредим. Взирая на происходящее сквозь дым от свечей-пальцев, что крепились к его горжету, Тамузз продолжал рубиться с неугасимой свирепостью. Брокрин отступил к печи для обжига и взобрался на нее. Воспользовавшись тактическим преимуществом, пока Тамузз находился внизу, капитан схватился за дымоходную трубу над печью и подтянулся, чтобы залезть внутрь. Хаосит последовал за ним. Два зверочеловека бросились за лидером, спасаясь от волны реагентов и дыма, но та оказалась быстрее. Они успели добежать до печи, но затем жгучая смесь омыла им ноги. Зверолюды потеряли равновесие и упали лицом вниз в губительную трясину.
Судьба Друмарка уже была предрешена. Мучимому, преображенному заклинаниями чародея дуардину густой поток огненного желе стал долгожданным спасением. Охваченный пламенем, он облегченно опустился на пол у ног Призматического Короля; живой костер, который вскоре потух.
Гибель Призматического Короля была медленнее. Сияние, что испускало вокруг себя золотое воплощение демона, изменилось, приняв красно-серый, словно последний уголек догоревшего костра, оттенок. Но, вместо того чтобы окончательно угаснуть, сияние становилось более интенсивным. От ног оно поднялось к поясу, перешло на грудь, побежало вниз к рукам и крыльям. Птичья голова пылала багровым вулканическим светом. Этот свет питался эфирным золотом, становясь горячее и горячее. На теле демона проступили трещины, и из них полилась жидкая руда. Его ноги затвердели и медленно растворялись в огненной топи реагентов. Со стороны это выглядело так, будто демон погружался в болото, словно неизвестная титаническая сила тянула его вниз.
Все еще лишенный способности двигаться властью его Истинного Имени, Призматический Король исчезал в кислотном озере, буйствующая ярость эфирной химии неумолимо разрушала его физическую оболочку. Над поверхностью осталась одна лишь голова, фасеточные глаза пылали бешенством, а затем и она скрылась в разлагающей жиже. Душераздирающий крик разнесся по задымленному цеху, вопль вечной ярости и ненависти сотряс зависшую в воздухе гору до самого ее основания.