Однако ни одно из этих предложений Генштабом принято не было. Как не последовало и попытки прорвать извне пока еще довольно слабое вражеское кольцо.
«Докладываю: войска армии в течение трех недель вели напряженные, ожесточенные бои с противником… и последние пятнадцать дней получают лишь по восемьдесят грамм сухарей и конину, в результате чего личный состав до передела измотан. Увеличивается количество смертных случаев, и заболеваемость от истощения возрастает с каждым днем. Вследствие перекрестного обстрела армейского района войска несут большие потери от артминометного огня и авиации противника, который ежедневно, по несколько раз, большим количеством самолетов бомбит и штурмует боевые порядки частей и технику, нанося последней большой урон. Количество раненых, находящихся в чрезвычайно тяжелых условиях, достигает девяти тысяч человек. Власов».
Назначая Власова командующим 2-й Ударной, Мерецков обещал, что его армия будет пополнена 6-м гвардейским корпусом.
Но вскоре выяснилось, что корпус еще только формируется. Мало того, уже через неделю после этого назначения появился приказ Ставки Верховного главнокомандования о немедленном расформировании самого Волховского фронта[11], войска которого в виде оперативной группы передавались фронту Ленинградскому. То есть фронту, командование которого находилось в осажденном Ленинграде! И которому, понятное дело, уже было не до гибнущей где-то далеко, в волховских лесах, армии генерала Власова.
Мало того, из радиосообщений штаба фронта и Ставки Верховного следовало, что будто бы войска двух соседних армий, находящихся по ту сторону котла, активно помогают его 2-й Ударной деблокироваться. А ведь когда его частям удалось на какое-то время создать небольшой коридор в районе железной дороги, служившей немцам внешним обводом окружения, и начать переброску через железку своих тяжелораненых, ни одна часть, располагавшаяся по ту сторону этого условного рубежа, на помощь им не пришла. Все предательски бездействовали, точно так же, как бездействуют сейчас. Именно поэтому на имя начальника Генштаба и начальника штаба фронта они с членом военсовета Зуевым направили резкую отповедь на эту ложь:
«Все донесения о подходе частей 59-й армии к реке Полисть с востока — предательское вранье! Несмотря на сделанный силами 2-й армии прорыв, в коридоре войска 52-й и 59-й армий продолжают бездействовать. 2-я армия своими силами расширить проход и обеспечить его от нового закрытия противником нашей территории не в силах. Войска армии четвертые сутки без продовольствия. Авиация противника не встречает сопротивления».
Но даже этот сигнал SOS никакого воздействия на высшее командование не возымел. Вот тогда-то командарм 2-й Ударной понял, что его солдат попросту предали. Что теперь он уже не получит ничего: ни 6-го гвардейского корпуса, ни какого бы то ни было другого подкрепления в живой силе и технике; как не получит он ни снарядов к ржавеющим от болотной сырости орудиям, ни патронов, ни поддержки с воздуха, ни даже обычных армейских сухарей. Да, тех самых сухарей, благодаря которым командарм рассчитывал спасать свои вымирающие от голода подразделения уже не только от натиска врага, но и от воцарявшегося в них людоедства.
Кто сумеет теперь предоставить высшему командованию всю ту массу свидетельств, которые каждый день ложились на стол и на душу командарма, то ли в виде примеров ужасающего состояния войск, то ли в виде донесений особого отдела: «После приказа „В атаку!“, красноармеец Никифоров поднялся, пробежал семь метров и упал замертво. От голода». Или: «Пытаясь спастись от голодной смерти, красноармеец Степанов отрезал часть тела (кусок мяса) от своего убитого товарища и попытался съесть. Сотрудник особого отдела арестовал его, чтобы предать суду за каннибализм, однако до расположения особого отдела довести не сумел. Красноармеец умер от голода».
Впрочем, Власов приказал штабистам спрятать часть не уничтоженных документов в воронках неподалеку от штаба. Вдруг когда-нибудь, после войны, их обнаружат. Впоследствии, в своем открытом письме «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом» он написал:
«Я был назначен заместителем командующего Волховским фронтом и командующим 2-й Ударной армией. Управление этой армией было централизовано и сосредоточено в руках главного штаба. О ее действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один приказ командования противоречил другому. Армия была обречена на верную гибель. Бойцы и командиры неделями получали по сто и даже по пятьдесят граммов сухарей в день. Они опухали от голода, и многие уже не могли двигаться по болотам, куда завело армию непосредственно руководство Главного командования. Но все продолжали самоотверженно биться.
11
Приказ Ставки о расформировании Волховского фронта появился уже 23 апреля 1942 года, притом, что только в декабре 1941 года фронт этот начал формироваться! Впоследствии, в своих послевоенных мемуарах, Мерецков прямо заявлял, что в расформировании Волховского фронта «не было ни оперативной, ни политической, ни какой бы то ни было целесообразности»!