Что на самом деле происходило в приемной? Штрикфельдт был, видимо, в полной прострации — «прошли… и 30 минут», а он, Штрикфельдт, сидит в прихожей, не ведая, о чем там толкуют так долго и подробно. Его паническое состояние не ускользнуло от бдительных глаз офицеров СС в приемной. К нему подсел полковник СС. Он пытается как-то отвлечь Штрикфельдта от его мрачных предчувствий и подозрений по поводу происходящего в кабинете шефа. Полковник даже предлагает Штрикфельдту «пойти с ним позавтракать», а это значит, что время беседы пошло уже не на минуты, а на часы. Видимо, завтракать с полковником СС Штрикфельдт все-таки не ходил: вернешься ли когда-нибудь с этого завтрака — СС контора строгая. Однако полковник СС успокоил Штрикфельдта. Чем? А вот этим: «оберфюрер СС Крегер находится у рейхсфюрера, так что Крегер — «тоже русский» — может быть переводчиком». Значит, решил Штрикфельдт, Власов у Гиммлера не один, а там, где трое, — секретов быть не может. И нельзя уже обвинить Штрикфельдта, будто он оставил Власова с Гиммлером без присмотра, без свидетелей. В крайнем случае, этого Кригера могут и допросить где надо. Штрикфельдт паниковал в приемной не за участь Власова, а за свою шкуру. Но весь фокус в том, что Штрикфельдт не видел ни как входил Крегер в кабинет Гиммлера, ни как выходил из него. Полковник СС просто вешал лапшу на уши бедному Штрикфельдту, но для Штрикфельдта и это было алиби.
«Знаете, Вильфрид Карлович, все прошло хорошо! — сказал Власов, выйдя от Гиммлера. — И совсем не так, как я себе представлял. Гиммлер — глава немецкой полиции… рейхсфюрер СС… Я думал увидеть кровожадного чекиста вроде Берии, настоящего великого инквизитора, для которого я только «русский унтерменш»… А встретил я, как мне, по крайней мере, показалось, типичного буржуа. Спокойного и даже скромного. Никаких наскоков, как, скажем, у Лея… Напротив, скорее некоторая неуверенность.[160] Ни слова о сверхлюдях, ни звука о евреях…[161] Да, Гиммлер как бы извинился передо мной, что его довольно долго вводили в заблуждение «теорией об унтерменшах»…[162] Я не думаю, что Гиммлер умен (?). Он кажется мне скорее ограниченным, узким и педантичным. Он из деревни, а значит, как я, крестьянин. Любит животных…[163] Он открыто признал многие ошибки, сделанные до сих пор. И это мне понравилось. Он сказал, что говорил с фюрером и получил его согласие на немедленное проведение мероприятий, обеспечивающих новую политику. Если я его правильно понял, мы сможем сформировать десять дивизий. Русский Освободительный Комитет может сразу же начать действовать как суверенный и независимый орган. Унизительная нашивка «OST» для рабочих будет изъята, и наши рабочие и военнопленные приравняются к рабочим и пленным других стран.
— Видите, — прервал я генерала, — хотя бы этой цели мы все же добились. Вы помните: она была в основе нашей связи.
— Я добился и еще кое-чего. Мы получаем статус союзников… Гиммлер предложил мне занять должность главы правительства, но я сказал, что ни я, ни Русский Освободительный Комитет, который теперь будет создан, не могут взять на себя полномочий правительства. Это может решить русский народ, а вернее Россия в свободном волеизъявлении…»…[164] Я ни на йоту не отступил от своих требований. Я изложил мою политическую программу. Я сказал ему, что сталинский режим и сегодня обречен, если народ в России возьмет власть в свои руки. И сначала — объединение всех антисталинских сил и разгром противника, а потом каждый народ в пределах России может решать свободно свою судьбу в рамках нового европейского порядка. Кажется, он понял, — во всяком случае, соглашался. Наконец, я просил его перевести из Франции наши «батальоны», если это еще не поздно, и подчинить их моему командованию».
Вообще, когда читаешь то, что написал Штрикфельдт в своей книге «Против Сталина и Гитлера», теряешься иной раз в догадках: Штрикфельдт так глуп или он намеренно работает под простачка и его надо не читать, а расшифровывать, абзац за абзацем. Все, что выше говорит Власов Штрикфельдту, оказывается, он произносит, находясь все еще в приемной Гиммлера! Вокруг офицеры, среди которых наверняка есть с русским языком. Зачем этот монолог у дверей кабинета Гиммлера? Последнее уточнение совместной «легенды» по поводу встречи «наедине» Власова и Гиммлера? Информация из первых рук для очень «любознательных», которые сторожат дверь кабинета Гиммлера? Пресс-конференция без корреспондентов? Да, это и была пресс-конференция на пороге кабинета Гиммлера, в присутствии тех же самых генералов, выступая перед которыми, Гиммлер назвал Власова «свиньей», Андрей Андреевич аттестовал его во всеуслышание: «типичный буржуа» — худшей характеристики для эсэсовца быть не могло, ведь они боролись против капитализма; сквозит «неуверенность» — и это про стального шефа СС?!; оказывается, Гиммлер «как бы извинился передо мной» — за «свинью»; во всяком случае, Власов громогласно называл Гиммлера «ограниченным, узким и педантичным… Он из деревни…». Короче, отомстил за «свинью», реванш состоялся.
160
Как интересно! Гиммлер и — «неуверенность»! Может, подавленность? Может, раздавленность? Он, Гиммлер, получил какие-то ужасные сведения? Откуда? Неужели из Лондона? А может, из Москвы, от того «врача войск СС», который «погиб на Кубани»? — В.Ф.
161
Да что вы, но это не Гиммлер, а какой-то наш гой Александр Яковлев или, на худой конец, каркающий Попцов. — В.Ф.
162
«Теория об унтерменшах» — это его, Гиммлера, теория, поэтому вводить его в заблуждение просто никто не был в состоянии, все как раз наоборот. И еще, об унтерменшах вводили в заблуждение или насчет самого Власова, генерала Главного Разведывательного Управления РККА СССР? — В.Ф.
163
Откуда такие сведения? Из только что состоявшегося разговора? Но Власов говорит не о фактах, а дает глубокую характеристику Гиммлеру, которую можно сделать, наблюдая его очень длительный период времени в разных жизненных ситуациях. Не похоже ли то, что говорит сейчас Власов Штрикфельдту, на «объективку» на Гиммлера, переданную Власову из «Центра»? — В.Ф.
164
Здесь кто-то крупно врет, скорее всего врет Штрикфельдту Власов, потому что ни по каким документам и свидетельствам нет указаний на то, что Гиммлер к этому часу разговаривал с Гитлером по поводу Власова и «Комитета…», и уж тем более байкой выглядит упоминание о «десяти дивизиях», которые якобы разрешил формировать из русских Гитлер. До конца дней своих был он против. «Фантазии» Власова можно объяснить: называя имя Гитлера в контексте всего разговора «наедине» с Гиммлером, он сразу отсекал всякие подозрения и «разработки» насчет Гиммлера: «Гитлер сказал!» Получалось, что Гиммлер встречался с Власовым с благословения Гитлера — и конец. И про «должность главы правительства», от которой Власов отказался, читать надо так: Гиммлер предложил почему-то Власову такое, что у Власова не было согласовано с Москвой. На игру в «главу правительства» у Власова в тот момент не было полномочий из Москвы, потому он и «понес» про «волеизъявление народа». Придет время, Москва прикажет ему это, и он «возглавит правительство» без промедления. — В.Ф.