Гениальность маневра, совершенного по приказу Сталина Первой власовской дивизией, состоит в том, что она прошла тем маршрутом, где, в ожидании американцев, немцы сняли все свои войска. Гениальность маневра Первой власовской дивизии состояла в том, что она оказалась в тылу всей группы армий генерал-фельдмаршала Шернера. Власов и тут оставил сговорившихся американского генерала Эйзенхауэра и немецкого генерал-фельдмаршала Шернера буквально в дураках. Это надо знать…
Итак, Шернеру доложили, что дивизия Буняченко снялась с фронта и пошла по его тылам на юг.
Слово Торвальду:
«Без многословия, значит, они сражаться не желают? — спросил Шернер. — А что будет, если я этому русскому[223] скажу, что я его поставлю к стенке, если он не подчинится моему приказу? Решать, выдержит ли мой фронт или нет и кто должен спасать свою шкуру, этот ваш Буняченко должен предоставить мне самому!
Внезапно осмелев, Швеннингер[224] заявил, что и генерал-фельдмаршалу не будет легко заполучить Буняченко из его дивизии в 17 000 человек для того, чтобы «поставить его к стенке». На это Шернер злобно хихикнул.
— Прекрасно! — иронизировал он. — Я вижу теперь результаты вашей работы. Вы хотите мне доказать, что эти парни — сила, которая стоит за моей спиной. А как это будет выглядеть, если я одной — единой эскадрильей бомбардировщиков превращу их в кровавую кашу?
Швеннингеру было понятно, что дальше не стоит говорить о политической проблеме, которую не мог объять узкий мозг генерал-фельдмаршала. Но ему было точно так же ясно, что Шернер не сможет исполнить свою угрозу, правда, только потому, что в его распоряжении больше не было бомбардировщиков…
Прибыв из штаба Шернера, Швеннингер постарался сразу же сделать доклад Буняченко…
Он (Швеннингер) заметил в глазах генерала вспыхивающие огоньки…
— Вот как? — слегка улыбаясь, — сказал Буняченко. — Вот оно как? Он меня расстреляет? Я этого не боюсь. Руки у него коротки!.. Ну, он еще увидит… Вы уж, будьте так добры, доложите, в какой угодно форме, этим немецким господам, что моя дивизия расположена в этом районе в полном боевом порядке. Здесь у меня и артиллерия и зенитки… Положением мы очень довольны. Густой лес скрывает нас от авиации. Наши противотанковые орудия, гаубицы и танки стоят на таких позициях, что с легкостью отобьют атаки, к примеру скажем, через ваши линии пробившегося… неприятеля!..
Большая игра началась 17 апреля, когда власовцы достигли Хойерсверды. Здесь пришел приказ Шернера: «Дивизия немедленно направляется на фронт в район Козеля, 6 километров к северу-востоку от Ниески».
Буняченко сделал вид, что он этого приказа не получил. Он вышел 18 апреля и вместо Козеля взял направление восточнее Каменеца. Утром того же дня майор Швеннингер получил из армии новый приказ: «Дивизия должна достичь окрестностей Радеберга около Дрездена для погрузки и отправки в Чехию»…
Буняченко сначала сказал, что он выполнит приказ, но, когда дивизия достигла окрестностей Радеберга, он отказался приступить к погрузке… Буняченко настаивал на том, чтобы его дивизия, ни в коем случае не распыляясь, шла дальше походным маршем.
Три последующих дня Первая дивизия не имела никакого кон — такта с штабом Шернера. В общем, Буняченко и не старался его восстановить, форсированным маршем уводя своих людей на юг.
22 апреля вся дивизия собралась в окрестностях Бад-Шандау, а на следующий день в штаб прибыл связной офицер генерал-фельдмаршала майор Нойнер. По всей видимости, Шернеру надоела эта игра в прятки… Майор Нойнер был уполномочен пригласить Буняченко прибыть 24 апреля в Гайду для разговоров с самим генерал-фельдмаршалом. Буняченко не протестовал. Он заверил, что двинет дивизию к Гайде и прибудет туда вовремя и что для него будет особой честью свидание с Шернером.
24 апреля и Швеннингер прибыл в Гайду. Шернер находился в сильном волнении. Это был тот день, когда советская армия замкнула тесное кольцо вокруг Берлина, а на фронте Шернера шли ожесточенные бои за отход в Чехию…
Поступили первые донесения о чешском восстании… Шернер метался и ждал Буняченко, но вместо него к нему прибыл командир отряда разведчиков майор Костенко и сообщил, что генерал не прибудет, так как у него произошла автомобильная катастрофа.
Шернер весь трясся от злости. Он неистовствовал:
— Свинство! — вопил он. — Ох, эта авиация! Если бы у меня сейчас была хоть одна эскадрилья, я бы свернул этих русских в бараний рог! Я бы им показал! Они бы у меня корчились!