Во всем этом столь «логическом» построении есть только один изъян: Рузвельт, Черчилль и Сталин договаривались, как свободные и равноправные стороны, друг от друга независящие, и никто из них не мог другому предписывать ни действий, ни речей, ни воззваний… Они сговаривались, где и на чем могли, а вне этого каждый поступал по своему разумению и желанию. «Союз» же Власова с Гитлером был «тоже союзом», из коих один — Гитлер — обладал всей технической, военной и финансовой мощью, а другой — Власов — ничем, а был просто в плену и жил, и дышал, и действовал, пока то было Гитлеру угодно. Отсюда те самые речи и заверения, которые мы привели выше. И Власов, и КОНР хорошо знали, что они — пленники, что они в лапах Гитлера, который может их в любой момент прикончить, но что «отступления нет» и «мосты сожжены», как то пишет доктор Н. А в этих условиях вопрос из плоскости политической переходит в плоскость морали, ибо они были не союзники, а прислужники.
Шло подлинное театральное лицедейство. Например, в № 8 «Воли Народа» от 24 января 1945 года напечатана передовая статья под заглавием: «Кредитное соглашение». В ней сообщается, что «заключенное 18 числа кредитное соглашение между германским правительством и Комитетом Освобождения Народов России представляет один из важных моментов, доказывающих то взаимопонимание и обоюдное доверие, которое в настоящее время имеет место между руководителями Германского государства и нашим Комитетом, возглавляемым генералом Власовым».
Для полноты стиля здесь не хватает только формулы: «высокие договаривающиеся стороны». КОНР не считал нужным сообщить, в чем же «соглашение» заключается: какие кредиты и на каких условиях Гитлер им отпустил. Но мы, грешным делом, думаем, что и сообщать то было нечего, ибо немцы правильно рассматривали «акцию», как свою и потому и расходы по ее содержанию внесли в свои сметы и только. Мы думаем, что в январе 1945 года не очень высоко стоял кредит самих немцев, а уж учесть кредитоспособность Власова и КОНР более чем затруднительно.
Со времени «Пражского Манифеста» уже прошло два месяца, и КОНР уже имел все возможности убедиться в точном содержании и смысле своей «акции». Однако, во вне торжественность тона продолжается. В той же статье КОНР заверяет, что «германское правительство оказывает широкую поддержку Освободительному Движению Народов России, не претендуя на честь и суверенные права нашей Родины». «Наше движение имеет свои самостоятельные цели, не зависящие от политики никакого другого государства». Неуместный и мрачный юмор…
10. КОНЕЦ АВАНТЮРЫ
Остается досказать о последних месяцах «акции», проходивших на фоне заката Гитлера и Рейха.
Когда доктор Н. настаивает, что «Освободительное Движение оформилось только в ноябре 1944 года в Праге и, следовательно, существовало немногим больше пяти месяцев», то в объяснение сего он приводит только то соображение, что до тех пор на деле никаких отрядов в распоряжении Власова не было, что это был генерал без армии, что до того все части РОА подчинялись только немцам, а, вот, в ноябре месяце 1944 года Власову были даны две дивизии. Это было бы резонно, если бы хотя бы эти две дивизии были реальностью, если бы Власов хоть в последние пять месяцев и впрямь имел бы в своем распоряжении две вооруженные дивизии, какую то реальную вооруженную силу. Увы, это было на деле совсем не так, и сам д-р Н. пишет:
«Однако, вплоть до краха, ни одна из этих дивизий так и не приняла участия в боевых операциях, если не считать весьма непонятного выступления одной из них на стороне чехов в Праге в мае 1945 года. Между тем немецкое военное командование широко пользовало части РОА под немецким руководством и, что самое возмутительное, использовало их в борьбе не только против большевиков, но и против союзников».
Таким образом, и д-р Н. признал, что отряды РОА были на деле на службе у немцев на западном фронте и вовсе не действовали против «большевиков». Как мы видели, д-р Н. пытается отречься от того периода, который предшествовал Пражской «акции». К сожалению, он нам не объясняет, что на деле изменилось и как нам следует относиться к тому, что было до того в течение двух лет. Доктор Н. не прав: так называемое «власовское движение» было едино и началось оно в сентябре 1942 года, если не до того еще. Никто из тех, кто претендует на «власовское наследство», будь то САФ, АЦОДНР или СБОНР не говорит только о последних пяти месяцах и с полным правом. Ничего существенного период «Пражского Манифеста» не внес в «движение»: батальоны РОА продолжали быть у немцев, никаких реальных дивизий у Власова не было, и ничего КОНР не мог предпринять в «русской акции», как и до него. Единственная созданная, наконец, дивизия была вооружена только в апреле 1945 года, но когда ее хотели бросить в бой, то война была уже настолько очевидно проиграна Гитлером и сопротивление настолько бессмысленно, что и Власов со своим штабом, и эта дивизия поспешили покинуть «тонущий корабль» и самовольно двинулись с Востока на Запад.
Надо отметить, что эта Первая дивизия была по составу своему весьма юного возраста, «30 % солдат получали особый юношеский паек», одели ее в германскую форму, ибо русскую Гитлер не позволил, и «пришлось ограничиться маленькими изменениями германской формы, которые выразились в снятии нагрудных орлов со свастикой, заменой германских кокард старыми русскими и нашитием на рукав особого щитка с андреевским флагом и надписью РОА» (А. Осипов). Вот и все.
И еще одно: «остовцам» выдали нагрудные знаки «ОСТ» нового образца. Реформа, что и говорить, весьма значительная, но политическое значение сего понять трудновато.
Впрочем, несомненно, что чем ближе к концу, тем явственней выделялся «либерализм» Гимлера, тем терпимее относился он к проявлению «русского духа» в РОА (вероятно, готовясь расстрелять всех их напоследок).
Еще один участник «движения», некий Н. С, так живописует:
«Кто присутствовал в начале февраля (1945 года) на параде около города Мюнзингена, когда впервые А. А. Власов смотрел Первую дивизию РОА, тот помнит… несмолкаемое «ура» и медленно поднимающийся — у трибуны, с которой говорил А. А. Власов — под звуки… «Коль славен наш Господь в Сионе» Национальный Русский трехцветный флаг. Заметьте, не Андреевский». («Часовой», № 291).
Знакомая картина царских времен…
Конечно, допущение флага Российской монархии, эмблемы «единой и неделимой» России, является для наци большой уступкой. Нам же интересно отметить, что в тот единственный раз, когда Власов демонстрировал национальную Россию, он выбрал для этого эмблему царской монархии, отдав ей предпочтение даже перед «своим» Андреевским флагом. А нас еще хотят уверить, что «власовское движение» было «продолжением Февраля» с его республиканско-демократическими принципами!
Итак, в феврале 1945 года был первый смотр Первой дивизии, но только 9 апреля был дан приказ вступить в действия, и дивизия выступила на фронт. Однако, как сообщает А.Осипов, «видя бессмысленность дневной атаки сильных укреплений противника… командир дивизии приказал оттянуть части на исходный рубеж». И дивизия… ушла с фронта. Наступил разрыв. На этом, собственно, неудачный «роман» Власова с Гитлером и кончился.
В чем же заключалось отличие этих последних пяти месяцев от первых 25-ти?
Цитированный нами много раз «редактор» пишет: «Смоленская декларация предназначалась для руководства РОД… Вся акция была задумана немцами, как пропагандный трюк. Никакого комитета в Смоленске не существовало». Хорошо.
Спустя два года вышла новая — пражская — программа. Она тоже предназначалась для руководства РОД, и эта акция, как мы знаем из прилагаемого документа (№ 7), тоже была была задумана немцами, как пропагандный трюк, вернее сказать, дело вернулось к тому исходному трюку, как он был вначале задуман и разработан Геббельсом. Что же изменилось политически или принципиально? Как будто ничего. «Редактор» пишет:
«Надо было, чтобы плата немцам за «освобождение» не затронула национальных интересов России. Какие гарантии были у нас для этого? Никаких. Напротив, каждый день все больше приносил доказательства тому, что война ведется не против большевизма, а против России, не за политические идеи, а за украинский хлеб. Не было секретом для нас и то, что все движение задумано как пропагандный трюк и что превратить его в настоящее движение, вероятно, и не удастся осуществить. Было ясно, что немцы, давая нам известные возможности, не задумаются немедленно физически уничтожить нас, коль скоро убедятся, что наша деятельность не приносит им пользы. При любых условиях этот момент рано или поздно должен наступить»…