— А, черт, дай все пять, — сказал следующий партнер, Мик О’Коннелл. — Не идет и не идет карта. Несчастной пары, и той не дождешься.
Мик О’Коннелл, полный ирландец лет тридцати, не отличался ни опрятностью, ни чрезмерной честностью; говорил он с сильным ирландским акцентом, любил пошутить и был азартнейшим игроком. Его считали прирожденным лодырем. До полудня он валялся в постели и вообще засыпал в любое время и в любом месте. Лицо у него было круглое, румяное, рот большой. Мик, подобно некоторым другим безработным, умудрялся как-то существовать и даже кормить свою жену и четверых детей.
— С меня хватит, надоело, — сказал пятый игрок, Эдди Корриган, бросая карты на стол. Одет он был так же плохо, как и остальные, но производил приятное впечатление; это был австралиец ирландского происхождения — высокий, крепкий парень лет двадцати пяти, с правильными чертами лица и шапкой черных кудрей.
— А тебе сколько, Ренфри? — даже не взглянув на Корригана, спросил Джон Уэст, обращаясь к косоглазому подростку, одетому в бумажные брюки и замызганную рубаху; на голове его красовался рваный цилиндр.
— Давай четыре! Что же нам еще делать, как не просиживать штаны за картами? — ответил Ренфри. Он наклонил голову набок и прищурил косой глаз, пытаясь придать своему глуповатому лицу хитрое выражение. — Конечно, играй мы на деньги, я не стал бы прикупать четыре карты, когда другие берут по две и по три. Нет, Роберт Ренфри не из таковских.
— А мне три, — сказал Барни Робинсон. Этот был среднего роста, коренастый. Его круглое добродушное лицо обрамляли бакенбарды, а огромные усы с закрученными вверх кончиками придавали ему лихой вид. Он был полуграмотен, как и остальные, но одержим жаждой знания; поэтому он без разбора глотал любые книги, попадавшиеся ему под руку. Обтрепанный пиджак его был расстегнут, ибо на нем не осталось ни единой пуговицы. — Мой желудок начинает бунтовать, — добавил он. — Пора бы податься в ратушу — получить жратву.
— А ты ходи по утрам в Армию Спасения, — посоветовал Мик О’Коннелл. — Посидишь там с часок, послушаешь, как хвалят господа бога, а потом тебе дадут такой обед, какой и в Дублине не скоро сыщешь. Я и сам наедаюсь, да еще кое-что жене и детишкам приношу.
— Я прикуплю три, Джек, — сказал последний игрок, худой и бледный парнишка по имени Джим Трэси; он походил на узел тряпья, втиснутый между Барни Робинсоном и Джоном Уэстом.
Когда Джон Уэст, отсчитав три карты, протянул их Джиму, на кухонном крылечке появилась миссис Уэст — маленькая, худая, сутулая. Седые волосы ее были гладко зачесаны назад, лицо покрыто морщинами, губы крепко сжаты. Видно было, что эта когда-то кроткая, приветливая женщина постепенно становилась раздражительной и сварливой.
— Джон, Джо, сейчас же наколите мне дров! — крикнула она сердито. — Неужели я все сама должна делать?
— Ладно, мама, сейчас наколю, — рассеянно ответил Джо. — Подожди минутку.
Игра продолжалась, партнеры делали воображаемые ставки. Три туза Джона Уэста выиграли, и колода перешла в руки Джо.
Миссис Уэст, ворча себе под нос, подошла к кучке дров, лежавшей во дворе, взяла в руки топор с треснувшим топорищем и ожесточенно принялась колоть.
— В жизни своей не видала таких лодырей, — возмущалась она. — Два полена расколоть и то трудно, бесстыдники!
Игроки, услышав ее воркотню, оглянулись, но тут же снова занялись покером. Из-под топора вылетела щепка и попала миссис Уэст прямо в лицо; на щеке показалось немного крови. Она вытерла щеку передником и снова яростно заработала топором.
— Брось, мама. Я сейчас наколю, только дай доиграем, — сказал Джо, на минуту отрываясь от карт.
— Дождешься тебя, как же! До вечера печку не истопишь.
Она собрала в передник наколотые дрова, щепу и пошла обратно к крылечку.
— Лучше бы шли работу искать, чем целый день за картами сидеть, бездельники несчастные! — крикнула она через плечо.
— А вы, миссис Уэст, верно, с левой ноги нынче встали, — заметил Мик О’Коннелл.
Миссис Уэст остановилась.
— Ты бы помалкивал, Мик О’Коннелл. Тебе здесь совсем не место. Шел бы домой, к жене. Или работы поискал, позаботился о малых ребятах. — На пороге кухни она обернулась, посмотрела на игроков и вдруг сказала: — Я, помнится, говорила тебе, Боров, или как тебя там… чтобы ты сюда не ходил. Нам тут арестантов не нужно.