Девлин и Грив повели братьев Уэст по Джексон-стрит.
Когда Девлин уже подписывал протокол, в участок явился Ренфри. Джон Уэст незаметно сунул ему деньги, и тот внес залог за освобождение на поруки.
— Есть новости, — шепнул Ренфри, когда все трое вышли из участка и направились вниз по Джексон-стрит. Ренфри считал себя правой рукой Джона Уэста и всегда старался показать свое усердие и расторопность.
— Я все разузнал, Джек, — сказал он. — Девлин строит обвинение на словах мисс Смит. Это дочь старой карги, у которой мы снимаем лавку. Она сказала ему, что за наем платишь ты или Джо. А у Девлина есть улики, что в этой лавке работает тотализатор. Значит, выходит, что вы оба держите тотализатор, понимаешь? — Он прищурил левый глаз и сбоку посмотрел на своего патрона.
— То-то я удивился, почему он так уверенно говорит. Ты откуда это знаешь?
— Броган сказал.
— А почему он не предупредил нас?
— Говорит, не знал. Говорит, Девлин сообщил ему только после облавы.
Джон Уэст мучительно искал выхода. На сей раз, вероятно, дело кончится штрафом, но если Девлин добьется обвинительного приговора, он будет устраивать облавы до тех пор, пока не прикроет тотализатор.
— Надо заставить эту девчонку взять обратно свои показания, — проговорил Джон Уэст.
Настроение его менялось несколько раз с той минуты, как Девлин вошел в лавку. Почувствовав, как железное кольцо замкнулось на его запястье, он вспомнил тот день, когда полиция надела наручники на Арти и увела его. По дороге в участок стыд и унижение заглушили все другие чувства. Он думал о матери, о том, как она будет горевать, узнав об аресте сыновей. Но, придя в участок, он успокоился, — чего ради волноваться, — и его охватила апатия. «Ну, приговорят к штрафу, только и всего», — говорил он себе.
Теперь ему предстоял выбор: он мог подчиниться необходимости и прикрыть тотализатор, но это значило бы снова стать нищим, беспомощным. Нескольких сотен соверенов ненадолго хватит. Нет, нет, он не сдастся, он должен выиграть это дело. Он не откажется от тотализатора, он будет по-прежнему загребать деньги и когда-нибудь станет богачом, даже миллионером!
Джон Уэст остановился перед лавкой миссис Смит и сказал Ренфри:
— Я сам займусь этим. Зайдешь ко мне на квартиру в восемь часов.
Миссис Смит, уже знавшая об аресте братьев Уэст, была перепугана насмерть. Джон Уэст и сам нервничал, но, заметив ее страх, заговорил с ней свысока, тоном превосходства, что доставляло ему немалое удовольствие. Он заявил, что миссис Смит так же в ответе за это дело, как он и Джо. Пусть она поостережется, не то и она и дочь ее тоже попадут в беду. Миссис Смит, обливаясь слезами, ответила, что Девлин приходил в ее отсутствие, что дочь ее дала показания и что девушке ничего другого не остается, как подтвердить их на суде.
Холодные глаза Джона Уэста внимательно изучали плаксивое лицо миссис Смит. «Польстится на деньги, старая карга», — подумал он.
— Послушайте, миссис Смит, — заговорил он решительно. — Если меня заставят закрыть дело, вам придется искать съемщика для вашей лавки, а это будет нелегко. Так вот — я предлагаю вам двойную плату, но ваша дочь должна заявить на суде, что она не знает, кто платит за помещение, и что она не говорила, будто Джо и я вносим плату.
— Но это будет лжесвидетельство! — утирая слезы, возразила миссис Смит. — Мы честные женщины. Мы не знали, что вы держите тотализатор.
— Суд вам не поверит, да и я не верю, — ответил Джон Уэст. Он вытащил из кармана кошелек, не спеша отсчитал десять соверенов и выложил их на прилавок. — Это вам от меня подарок. Еще я хочу снять и тот ваш дом, который выходит в переулок. Он все равно у вас пустует.
Миссис Смит в нерешительности смотрела на соверены. Потом ее широкая рука с короткими пальцами медленно потянулась к золотым монетам и одну за другой подобрала их.
— Сюзен! — крикнула она дочери. — Пойди сюда.
Дома Джон Уэст застал свою мать в постели. Она горько плакала. Он остановился на пороге, не решаясь войти.
Весть об аресте сыновей очень быстро дошла до миссис Уэст. Что же теперь будет? Ограничится ли дело штрафом или их посадят за решетку? Неужели ей придется навещать в тюрьме всех троих?
Процветание Джона положило конец ее тревогам и лишениям. В доме появилась новая мебель, рядом с которой старая казалась еще более убогой, на кухне переложили печку, все семейство щеголяло в обновках, ели сытно и вкусно. Миссис Уэст уже не жаловалась на судьбу, не попрекала сыновей; здоровье ее улучшилось, она чувствовала себя бодрей; однако мысль о бедняках, проигрывающих последние гроши в тотализаторе, иногда тревожила ее совесть, и тогда она просила сыновей бросить это дело и подыскать себе настоящую, честную работу. На это Джон обиженно возражал, что «все любят азарт», что если он не будет принимать ставок, люди все равно найдут кого-нибудь другого, а он по крайней мере честно выплачивает выигрыши. Эти доводы на время успокаивали миссис Уэст, но мало-помалу ее все больше тревожило будущее. Партнеры и подручные, которыми окружил себя Джон, внушали ей сильнейшие подозрения. Вообще было что-то в ее сыне Джоне, чего она не понимала, что-то чуждое и пугающее.