Но чего больше желал король – сына или Анну – знал только он сам. Причем мой отец обладал удивительной способностью обманывать самого себя вопреки всякой логике. Он не только убеждал себя, что поступает правильно, но этой убежденностью заражал окружающих.
Однажды утром он пришел к моей матери, когда я была у нее. Мы занимались вышиванием – по совету леди Солсбери, которая говорила, что ничто так не успокаивает, как рукоделие: стежок – к стежку, и тяжелых мыслей как не бывало.
При появлении отца я встала и сделала реверанс. Он благосклонно улыбнулся и подошел.
– Кейт, нам надо поговорить, – сказал он матери.
Я сразу заметила, что у него отсутствующий взгляд и губы напряженно сжаты – это не предвещало ничего хорошего.
– Так, дочь моя, помогаешь матери? Что ж, молодец. И о своих занятиях, надеюсь, не забываешь? – сказал он вполне добродушным тоном. – Взрослеешь потихоньку… Ну а теперь иди к своей воспитательнице, мне надо поговорить с твоей матерью.
Сделав реверанс, я вышла, но вместо того, чтобы направиться к себе, остановилась в крохотном тамбуре между дверями, отделявшими покои королевы от соседних комнат. Спрятавшись в темном углу, я прислушалась к тому, что происходило за неплотно прикрытой дверью. Я понимала, что стыдно подслушивать, но желание знать, что угрожало матери, оказалось сильней.
– Кейт, пора нам поговорить о том, что меня так сильно мучает, – начал отец.
– Да, – спокойно ответила мать, – я тоже всем сердцем этого хочу.
– Помнишь, как мы поженились? Будто и не прошло столько лет. Ты была так одинока…
– И всеми отвергнута.
– Как я страдал за тебя! Жена моего родного брата… И ей нет места ни у себя на родине, ни здесь. Я этого никогда не забуду.
– Я тоже.
– Ты была так несчастна, но я все изменил.
– Да, ты изменил все.
– Тогда казалось, что впереди нас ждет только счастье. Мы были молоды и любили друг друга. Я, романтичный юноша, бросился тебе на помощь…
– Мне кажется, я и как женщина тебе нравилась.
– Кейт, неужели ты сомневаешься? Я был счастливейшим мужчиной! Это они, въедливые святоши, подняли вопрос о нашем браке. Я ночами не сплю, меня гложет совесть. Кейт, ты только подумай…
– Я не намерена об этом думать. Все это – ложь.
– Но они цитируют Библию, от этого так просто не отмахнешься! Клянусь, мне не раз хотелось сказать им, чтобы они оставили нас в покое, но совесть… Она говорит мне, что я совершаю смертный грех…
– Твоя совесть ничего тебе не говорит по поводу Бесси Блаунт и Мэри Болейн?
– Перестань, Кейт. Так мы ни до чего не договоримся. А Тарбс с его соображениями относительно Марии?
– Это непростительно.
– Непростительно?.. А если он прав? Кейт, подумай, Бог нас наказывает за что-то, лишив сына. Ведь разве мы не мечтали больше всего о сыне?!
– Но у нас есть дочь!
– Да, наше драгоценное дитя, но не сын! А стране нужен наследник престола – мужчина.
– История знает немало достойных королев.
– Королева не может быть командующим армией!
– Когда ты был во Франции, я заменяла тебя…
– Моя мать тоже была регентшей. Кейт, не в этом дело. Они поставили вопрос о нашем браке с точки зрения церкви. У нас с тобой уже не будет сына – меня беспокоит твое здоровье.
– И желание жениться на другой.
– Не шути так. Понимаешь… меня могут вынудить, Кейт, – во имя интересов страны… Чтобы иметь наследника престола.
– И чтобы удовлетворить твое желание.
– Только ради сына, Кейт! Клянусь священной кровью Христовой, если бы Бог даровал нам сына, одного-единственного здорового мальчика, я бы заткнул рот и Тарбсу, и всем, кто на меня давит! Я бы им не позволил…
– Но ты позволишь, – тихо сказала моя мать.
– Если бы меня так не терзала совесть… Я был бы счастливейшим из смертных, если бы…
Я чуть было не ворвалась в комнату, не в силах больше слышать эти лицемерные речи. Мне хотелось крикнуть: «Оставь в покое свою совесть! Ты же говоришь это только потому, что тебе не терпится жениться на другой!»
Закусив губу, я стояла и не знала, что делать. Нет, он не должен заподозрить, что мне все известно – как он лгал и лицемерил, оправдывая свою страсть к Анне Болейн. Я тихо вышла и направилась к себе.
Теперь, когда я увидела своего отца совсем не таким, каким он мне казался раньше, я твердо встала на сторону матери. А между тем во дворце все вертелось вокруг Анны, красивой, молодой, приводившей юношей в состояние какого-то лихорадочного возбуждения. Король при всяком удобном случае старался оказаться в ее обществе.
Она была безусловно умна и довольно остроумна, а в ее лице было что-то завораживающее. Мне было нестерпимо больно смотреть на мать, но чем я могла ей помочь?
Как-то раз, поймав на себе мой сочувственный взгляд, мать взяла меня за руку и, неожиданно улыбнувшись, сказала:
– Дитя мое, не страдай, еще ничего не известно. Ему нелегко будет меня бросить. Не забывай, я – его законная жена, дочь великих правителей Испании, испанская принцесса и королева Англии.
– Император никогда этого не допустит, – сказала я заговорщическим тоном.
– Полагаю, нет.
– А он знает? Ведь это – «королевская тайна».
– Такие секреты быстро становятся известны всем. При дворе только и говорят об этом. Думаю, и на улицах – тоже. Император не позволит королю причинить мне вред. А сейчас, после победы над французами, могущество Карла особенно усилилось. Отец попытался добиться согласия Папы на развод, но Папа фактически – пленник императора. И поэтому твой отец вне себя от ярости.
– Он говорит, что его совесть мучает.
Мама сдержанно улыбнулась.
– Тебе не стоит обременять себя подобными мыслями. Ты еще недостаточно взрослая.
– Нет, я сознаю, насколько все это серьезно.